Поединок. Выпуск 7

Беляев Александр Романович

— А она с запалом? — не обратил внимания на его усмешку Борька.

— Не карандаш же я в нее сунул, — хмыкнул Закурдаев и вдруг насторожился: — А чего это тюкает где–то?

— Не знаю, — прислушался Борька.

— А ну–ка двигай вперед, — приказал Закурдаев.

Борька пошел дальше.

— Не знаю! — передразнил его Закурдаев. — А я же чую! Шо у тебя в кармане?

Борька послушно вывернул карманы. На траву посыпались винтовочные патроны, пустые обоймы, какая–то металлическая коробочка.

— Ничего себе склад боеприпасов, — протянул Закурдаев и взял в руки

коробочку. — А это шо? — В коробочке оказались пять патронов от немецкого автомата. — И тут боезапас! — крякнул Закурдаев. — Для чего он тебе?

Борька, не ожидая такого вопроса, заморгал.

— Старший лейтенант обещал мне дать винтовку. А патроны у меня уже есть. И я тогда сразу отомщу этим гадам за всех своих. И за ваших товарищей, — ответил он.

— Да в разведку–то ты зачем все это тащишь! — не на шутку рассердился Закурдаев.

— А куда мне их девать? — насупился Борька.

— А если немцы тебя сцапают? Да обыщут? Да найдут все это? Ты соображаешь?

— А что, нельзя? Я же не у них взял. Я нашел…

— Ну, крестник, чувствует мое сердце: хлебну я с тобой горя, — запричитал Закурдаев. И вдруг грозно скомандовал: — А ну, дай все это сюда!

После этого, положив Борькины патроны себе в вещмешок, он пошел дальше. Борька, стараясь не отстать от него, почти бежал рядом с ним.

— Нас для какого дела послали? — сердито шипел, не глядя на Борьку, Закурдаев.

Борька, чтобы не рассердить его еще больше, молчал.

— В разведку. Разузнать обстановку, — сам отвечал на свой вопрос Закурдаев. — Это главное. И может, именно тебе придется это исполнять. Потому как ты буквально местный житель. И без формы. И тебе зайти в деревню очень даже просто. Поймают, спросят: «Откуда?» Скажешь: «Из Кривули». — «Зачем пришел?» — «Ищу корову». И все чин чинарем. А у тебя неожиданно всякие демаскирующие признаки обнаруживаются. Ну, крестник…

Лес оборвался изгородью, за которой сразу же начиналось большое картофельное поле. Закурдаев сразу замолчал и даже прикрыл ладонью рот, словно побоялся, что ненароком скажет что–нибудь еще. Потом лег и пополз к изгороди. Борька во всем подражал ему. У изгороди они долго наблюдали за полем, за деревней, примыкавшей вплотную к полю с противоположной его стороны. В поле не было видно ни души. В деревне тоже будто все вымерли. Только раз–другой кто–то быстро пробежал со двора во двор, и опять никого.

— Я поползу. А ты иди вон той тропкой. Будто и впрямь идешь из Кривули, — вполголоса сказал Закурдаев. Никого не бойся. Ни от кого не прячься. Ищешь корову — и точка. Зайди в крайнюю хату и, если порядок, открой окно. Нет — беги ко мне. Я прикрою. Давай!

Они разминулись. Борька пошел к тропе и дальше в деревню. Закурдаев пополз между грядками, прикрываясь густой ботвой.

Хатенка, на которую нацелился Борька, стояла несколько на отшибе от остальных дворов, была невысока и ветха. Борька не испытывал страха. Но все же, когда он подошел к крыльцу хатенки, сердце у него забилось сильнее обычного. Может, поэтому, сколько он ни прислушивался и ни присматривался, он не обнаружил в хатенке никаких признаков жизни. У него даже мелькнула мысль:

«Может, и здесь всех постреляли? Зайду, а там все побиты?» От этой мысли ему стало совсем не по себе. Но он заставил себя пересилить страх и постучать в окно. Хатенка не отвечала. Борька постучал сильнее. За окном кто–то или что–то пискнуло.

— Чего надо?

Голос был женский. И Борька обрадовался.

— Напиться у вас можно? — спросил он.

— Напейся.

Борька зашел в хатенку. В ней неожиданно оказалось чисто. В углу стоял большой, покрытый клеенкой стол. Напротив него кровать. Возле печки сидела старуха. Она посмотрела на Борьку подслеповатыми глазами и сказала:

— Ковш в ведре. А ведро на скамейке.

Борька быстро нашел и то и другое, сделал несколько глотков и спросил:

— Немцы в деревне есть?

— Вчера были. Возле церкви стояли. К вечеру за речку ушли, — ответила старуха.

— А сегодня не приходили?

— Не слышала… Сам–то откуда?

— Кривулинский.

— Это там, у кордона? Далеко…

— Ага, — сказал Борька. — Пожгли наш колхоз дотла. И поубивали всех. А можно и мой товарищ напьется?

— Кличь, — разрешила старуха.

Борька быстро распахнул окно. Но никого в поле не увидел и выбежал на улицу. И тотчас, за сараем, нос к носу столкнулся с Закурдаевым.

— Куда? — схватил его за руку пограничник.

— За вами, — даже оторопел Борька.

— А я как велел меня вызывать?

— Я открыл, а вас нет, — оправдывался Борька.

— Значит, так надо, — оборвал его Закурдаев. — Ну, что там?

Борька доложил обстановку.

— Старуха надежная? — спросил Закурдаев.

— Добрая. Воды дала.

— Была бы добрая, молоком бы напоила, — проворчал Закурдаев. — Ладно, рискнем.

Они вошли в хатенку. Старуха, хоть и плохо видела, но сразу разобрала, кто явился к ней в дом. Увидела и сразу побежала к окну закрывать занавеску.

— Здравствуй, мать, — снял фуражку Закурдаев.

— Здравствуй, сынок, — даже поклонилась немного старуха.

Закурдаев кивнул Борьке.

— Иди–ка к тому окну, смотри вдоль улицы. Что заметишь — докладывай, — сказал он и присел на скамейку рядом с ведром. — Значит, немцев нет, мать?

— Были, — повторила старуха.

— А куда ушли?

— Мужиков согнали и повели к реке. И старика мово тоже увели…

— Зачем?

— Вроде переправу налаживать. Соседка сказывала…

— А где же у вас река–то?

— А за церквой, за лесом, верст семь.

— В соседних деревнях немцы есть?

Старуха кивнула головой:

— В Сизовке есть. А более не знаю.

— А почему знаешь, что в Сизовке есть?

— Вчера скотину оттель гнали.

— Далеко эта Сизовка?

— Пятнадцать верст… Туда дорога по берегу.

Закурдаев встал:

— Спасибо, мать, за разговор. Спасибо. Нет ли у тебя еще йоду? Раненого нам перевязать надо.

Старуха полезла в красный угол и вытащила из–за иконы пузатый флакон, на три четверти заполненный темной жидкостью. Она посмотрела на флакон, вздохнула и протянула его бойцу. Закурдаев спрятал флакон в карман гимнастерки.