Поединок
Шрифт:
Теперь же у него было время оглядеться. Но ему бы и ночи не хватило на то, чтобы все рассмотреть — глаза разбегались, хотелось поприветствовать всех древних волшебников на портретах. Но те спали, явно не желая уделять внимание незванным гостям. Лишь одна старушка тепло улыбалась им, и Аманда робко помахала ей рукой, как старой знакомой. Ал решил, что историю этого он узнает позже, а пока прямо прошел к столу МакГонагалл, за которым с портрета ему тепло улыбался дедушка Альбус.
Ал впервые почувствовал робость, глядя на Директора. Ну, ведь сейчас тот не был
— И здесь нет покоя.
Ал с улыбкой — искренней и радостной — обернулся к другому портрету:
— Дядя Северус! Вы...?
— Молчать,— почти рыкнул профессор Снейп, оглядываясь на другие рамки, где заворочались волшебники.
Ал попытался спрятать улыбку и снова посмотрел на Дамблдора, который, кажется, вовсе не был недоволен столь поздним визитом.
— А портреты едят конфеты?— спросил мальчик, и Аманда опять фыркнула за его спиной. Альбус-старший вынул из кармана лимонную дольку и положил в рт, прищурившись за стеклами очков.— Это хорошо... Только я же не об этом хотел вас спросить...
— Ал...— Аманда нервничала, боясь, что их могут застать в кабинете директора. Но мальчика это вообще не волновало — школьные правила часто ему казались абсурдом, как и Джеймсу в свое время. Все-таки в чем-то брат был прав, когда не соблюдал их. Иногда бывают обстоятельства, когда не до того, чтобы хранить покой профессоров.
— Дедушка...— Ал прикусил губу, словно пробуя на вкус впервые вслух произнесенное обращение к Дабмлдору. Тот улыбнулся, и мальчик продолжил, приободрившись:— Помнишь, мы с тобой говорили... Что если красивое и свободное животное заключить в клетку, то оно будет биться о прутья, причиняя себе боль, пока у него хватит сил и воли бороться с неволей...
— Мы говорили о большой кошке, рыжей кошке...— мягко напомнил Дамблдор, не спуская глаз с мальчика.
— Хорошо. Но ведь даже если клетку перенести в другое место — например, в место обитания этой кошки, то все ведь останется по-прежнему, да? Потому что кошка все еще будет в клетке... Просто она станет биться с новой силой из-за новой надежды и причинять себе боль, но вырваться наружу не сможет... Так?
Портрет Директора лишь на миг задумался, а потом снова кивнул. В уголках его мудрых глаз пряталась улыбка, словно он был рад, что Альбус сам дошел до этой мысли. Это было привычно между ними: дедушка любил, чтобы Ал размышлял самостоятельно.
— Значит, чтобы выпустить кошку на волю, мало создать вокруг нее привычную атмосферу...— Альбус смотрел в пол, думая.— Нужен ключ, правильный ключ, чтобы отпереть клетку...
— Серебряный ключ,— тихо подсказал Дамблдор.
— А если он не подойдет? Что если этот ключ бессилен отпереть кошку?— с волнением спросил Альбус, снова глядя на дедушку.
— Тогда придется силой сломать прутья, не боясь гнева и страха кошки, не обращая внимание на боль кошки,— медленно вставил профессор Снейп, складывая на груди руки.— Или же оставить все как есть.
Альбус непроизвольно улыбнулся: дядя Северус обычно терпеть не мог вот таких завуалированных выражений, за которыми обычно прятались реальные жизненные ситуации, но ведь так всегда легче было абстрагироваться от своих проблем и найти их решение.
— Но сможет ли он? И кошка... Что с ней будет, если мы не откроем клетку?— почти шопотом спросил Альбус.
— Боль уйдет, как только она перестанет биться. Она смирится с неволей,— подсказал Дамблдор.
— И она сникнет, она изменится,— почти с ужасом осознал Альбус.— Она ляжет на пол клетки и будет равнодушно смотреть, как мимо проходит жизнь...
— Что это значит?— Аманда напомнила им о свом присутствии.— Какая кошка?
— Рыжая кошка,— пробормотал Альбус, хмурясь.— Надеюсь, что сова не остановится на обед.
16.11.2009
Часть шестая.
Джеймс Поттер.
Бывает ли предел человеческих сил? Ему это предстояло узнать. Наверное, настает такой момент, когда уже все выпитые для поддержания себя в горизонтально-мыслящем состоянии зелья уже не действуют, но приходится продолжать двигаться, забывая, что ты тоже человек и что ты почти не спал трое суток, ел, не понимая, что ешь, а в основном — переживал и мучился.
Он вышел из палаты Лили, просто кипя. Позже, как всегда, придет чувство вины, потому что сестра, конечно, не была ни в чем виновата, чтобы на нее кричать, но это будет позже. Когда мозг включится, и совесть тоже. Хотя... он так устал, что это может произойти совсем не скоро.
Слова сами рвались из него, и он мог многое еще сказать Лили, ощущая боль. Да, ему было больно –за Скорпиуса Малфоя, в чьих глазах он теперь страшился никогда не увидеть жизни. Слишком мертвыми они были, когда друг покидал палату Лили — девушки, что так давно и уже навсегда изменила его жизнь.
Будь проклят этот чертов Флинт!
Джеймс глубоко вздохнул и направился к каминам.
Где искать Малфоя? Домой он не пойдет, да и его собственного дома уже нет. Тем более, что это был их с Лили дом, а Джеймс прекрасно помнил, чем стал для отца родной очаг после смерти мамы. К родителям он тоже вряд ли сунется, если только в поисках жертвы — его папочка мог бы прекрасно подойти на данную роль. Потеря для общества была бы невелика... Куда бы пошел Скорпиус, чтобы утолить свою боль? Не избежать — Скорпиус никогда не сбегал от боли. Именно утолить, как он обычно и поступал.
Ответ был прост и ясен: пусть Флинт-Деверо мертв, но ведь есть еще те, кому можно отомстить. Если не Элен Деверо (в принципе, Поттер допускал и подобную мысль), то ее дядюшке, о ком они так подробно смогли прочесть в предсмертном излиянии Флинта.
Джеймс тяжело потер глаза и шагнул в камин, в очередной раз поблагодарив Мерлина за то, что с Ксенией все хорошо. Она выглядит здоровой и отдохнувшей, с ней ничего не случилось. С ней и их малышом все хорошо, иначе она бы не была такой спокойной, такой умиротворенной. Скоро это все закончится, — Джеймс надеялся, что скоро — и они снова вернутся в свой дом, в тихий мир ожидания.