Поединок
Шрифт:
Но с каких это пор он стал выбирать то, что легче?! Неужели ненависть в глазах всего одной девушки может стать для него концом света?
Может. И это пугало. И давало надежду. Не силы. Силу ему дал Поттер, взяв за шкирку, как котенка, и приложив хорошенько о стену.
Он не желал быть котенком, от этой мысли даже передернуло. Тошнило, потому что желудок давно не видел ничего съестного, а сомнительные зелья только усугубляли состояние. Но сковавший его изнутри лед помогал держаться на ногах и действовать. И пульсирующая боль — физическая для разнообразия —
В голове был безприцендентный кавардак, но сейчас не время убираться. Есть голова, где слишком много порядка, и эта стерильная чистота причиняла боль.
Выходя из камина, он с удовлетворением заметил, что окончательно сбросил с себя оцепенение. Впервые за несколько дней он видел и чувствовал все так ясно и так живо. И впервые с того момента, как он выхватил палочку и навел ее на Флинта, он смог рассуждать и фиксировать свои мысли. Они перестали скользить внутри, как по гладкому льду, оставляя лишь слабый след.
С каждым шагом, что приближал его к двери палаты, он все четче понимал, что потерял слишком много времени на пережевывание эмоций. Это все Поттеры — их влияние. Благо, что Джеймс иногда включал свой мозг — хоть один из них был в состоянии иногда мыслить. Правда, чаще распределение мозговой жидкости было не в пользу Поттера…
Он замер в двух шагах от двери, за которой билось самое любимое — сейчас его ненавидящее — сердце. Он был готов сам себя возненавидеть — за ту боль, что уже заставил ее пережить, и за боль, что еще ей предстоит. Потому что он не отступится, не сейчас, когда только действие помогало ему не застыть во льду вины и незнакомой доселе боли.
— Я загляну, — Поттер обошел его, сдерживая мучительную улыбку. Они не разговаривали, потому что сейчас им было нечего сказать друг другу. Оба понимали, что им предстоит переступить через самих себя — и, возможно, ничего не добиться. Хотя... Не время сомневаться в себе.
Дыхание холода внезапно причинило боль — в тот момент, когда дверь в палату открылась. Скорпиус тяжело выдохнул, чуть не морщась. В дверном проеме показалась Элен Деверо. Ее-то каким ветром сюда занесло?! Или решила продолжить дело мужа?
— Она спит, — завораживающие глаза были сухими и тусклыми, на бледных щеках застыл ненатуральный румянец.
Если бы он тогда не пошел за ней, если бы не было той темной комнаты, того их единения, то сейчас ему бы не пришлось стоять на пороге палаты, словно на ступенях чьей-то гильотины. И сколько еще таких небольших сцен из его жизни могут привести к чему-то подобному? Даже Мерлин вряд ли знает…
Малфой, раскаяние тебе не к лицу.
— Что ты тут делаешь? — Джеймс с подозрением взглянул на Элен. Та не отводила глаз от Малфоя, и он криво усмехнулся.
— Твою память привели в порядок, — глухо произнес он. Голос звучал, как скрип лезвия по стеклу, отчего Элен вздрогнула, обхватывая себя руками. — Добро пожаловать в реальный мир.
— Я хотела извиниться перед Лили, — она не отвела взгляд, но обращалась к Джеймсу. — Прости.
Поттер пожал плечами. Вот уж это всепрощающее милосердие…
— Ты с ней говорила? — Малфой надеялся, что нет, но Элен кивнула. — И она тебя даже не поцарапала?
Девушка слабо улыбнулась
— Она была немного в гневе, но Ксения ее успокоила. И ей было больно… — понимающие глаза опять обратились к Малфою. — Все сложнее, чем со мной, да? У меня лишь отобрали приятное воспоминание, у нее же — часть жизни….
«Отобрали». Ага, так легче говорить о подлости, что сотворил твой муженек!
— Приятное? — хмыкнул Поттер. Скорпиус был готов ударить того по физиономии, но ледяная крошка опять резко впилась где-то под ребрами, раненая рука заныла.
— Мне очень жаль, Скорпиус, — Элен опустила взгляд. — Жаль, что ничего нельзя исправить…
— Смотря о чем ты говоришь, — холодно не согласился с ней Малфой. Потому что сейчас он собирался исправлять то, что случилось по его вине. — В следующий раз сто раз подумай прежде, чем намекать кому-то о том, что ты спала со мной. И выбирай себе мужа тщательнее.
Ее лицо исказила гримаса боли, но он не чувствовал раскаяния — чаша его ощущений была уже переполнена, добавить туда еще что-то было невозможно. Если он сейчас позволит себе чувствовать это, то что-то более сильное — сокрушающее — накроет его лавиной, с головой. И еще раз он этого не выдержит. Уж лучше лед и осколки, чем дурманящая волна отчаянья, чем снова оказаться в мире, где слова Лианы МакЛаген — «тебя нельзя любить» — окажутся реальностью…
— Поттер, отвлеки твою жену, — слова царапали горло. Он отвернулся от Элен, но уголком глаза видел, как она стремительно стала удаляться, сдерживая рыдания. За любовь каждый платит свою цену. — Останься с ней. И поспи.
Джеймс, наверное, хотел возразить, но промолчал. Понял ли он, что в этом сражении не сможет помочь? Что этот поединок только его, Скорпиуса Малфоя... И если он его проиграет, то никого не должно быть рядом… Никто не должен помешать ему уйти, унося с собой вечную мерзлоту. Но он не сдастся, пока не будет уверен, что проиграл.
— Альбус поможет тебе.
Малфой бы фыркнул, но сейчас не было сил на посторонние эмоции. Они вошли в палату почти одновременно.
Ксения, казалось, не удивилась, увидев их. Она поднялась из кресла, где изучала какую-то книгу, и подошла к Джеймсу, тут же взяв его за руку. Скорпиус отвел от них взгляд и осмелился посмотреть на ту, что единственная могла решить его судьбу.
— Она была в гневе, — прошептала Ксения, почему-то улыбаясь. — Элен слишком много и хорошо говорила о Скорпиусе…
Отдаленный укол совести не отвлек Малфоя, он не мог оторвать взгляд от любимого лица.
— Зачем ты ей это позволила? — Джеймс возмутился — Ведь Лили…
— Чем чаще мы будем тревожить ее заблокированные воспоминания, тем больше шанс, что они не перестанут сражаться за себя, — Ксения смотрела на Скорпиуса, и он криво усмехнулся. Перед ним сейчас стояла девушка, спасшая Гарри Поттера от него самого.