Поэмы (1922-февраль 1923)

Маяковский Владимир Владимирович

Камня,

пепла словесное сеянье.

Лава -

то застынет соглашательской желтизной,

560 то, красная,

дрожит революции землетрясением.

Дальше.

Мрак.

Франция.

Сплошной мильерановский фрак

Черный-черный.

Прямо синий.

Только сорочка блестит -

как блик на маслине.

570 Чем дальше - тем чернее.

Чем дальше - тем мрачнее.

Чем дальше - тем ночнее.

И на горизонте,

где Америка,

небо кроя,

сплошная чернотища выметалась икрою.

Иногда лишь

черноты горы

взрывались звездой света -

680 то из Индии,

то из Ангоры,

то из Венгерской республики Советов.

Когда же

сворачивался лучей веер,

день мерк -

какой расфеёривался фейерверк!

Куда ни нагнись ты -

огнисто.

Даже ночью, даже с неба узнаю РСФСР.

Мало-помалу,

690 еле-еле,

но вместе с тем неуклонно,

неодолимо вместе с тем

подо мной

развертываются

огней параллели -

это Россия железнодорожит темь.

А там вон

в линиях огни поредели,

в кучи сбились,

600 горят танг_о_во.

Это значит -

Париж открывает бордели

или еще какая из животоварных торговок.

Собрать бы молнии

да отсюда

в золотооконный

в этот самый

в Мулен

в Руж...

610 Да разве попрешь?

Исторические законы!

Я марксист,

разумеется, не попру ж!

Если б вы знали,

с какой болью

ограничиваюсь свидетельской ролью.

Потушить антенны глаз. Настроить на 400 000 верст антенны слуха!

Сначала

– молодое рвение -

радостно принимал малейшее веянье.

620 Ловлю перелеты букв-пуль.

Складываю.

Расшифровываю,

волнуясь и дрожа.

И вдруг:

"Ллойд-Джордж зовет в Ливерпуль.

На конференцию.

Паж_а_-паж_а_!!"

Следующая.

Благой мат.

630 Не радио,

а Третьяков в своем "Рыде":

"Чего не едете?

Эй, вы,

дипломат!

Послезавтра.

Обязательно!

В Мадриде!"

До чего мне этот старик осточертел!

Тысячное радио.

Несколько слов:

640 "Ллойд-Джордж.

Болезнь.

Надуло лоб.

Отставка.

Вызвал послов.

Конференция!"

Конотоп!

Черпнешь из другой воздушной волны

В_о_лны

другой чепухой полн_ы_.

650 "Берлину

Париж:

Гони монету!"

"Парижу

Берлин:

Монет нету!"

"Берлину.

У аппарата Фош.

Платите!
–

а то зазвените".

660 "Парижу.

Что ж,

заплатим,

извините".

И это в конце каждого месяца.

От этого

даже Аполлон Бельведерский взбесится.

А так как