Поэмы (1922-февраль 1923)
Шрифт:
я
человек, а не мрамор,
670 то это
меня
извело прямо.
Я вам не в курзале под вечер летний,
чтоб слушать
эти
радиосплетни.
Завинчусь.
Не будет нового покамест -
затянусь облаками-с.
Очень оригинальное ощущение.
видно. Не видишь даже собственные плечи. Только небо. Только облака. Да в
облаках моя головища.
680 Мореет тучами.
Облаком з_а_стит.
И я
на этом самом
на м_о_ре
горой-головой плыву головастить -
второй какой-то брат черноморий.
Эскадры
верблюдокорабледраконьи.
Плывут.
690 Иззолочены солнечным Крезом.
И встретясь с фантазией ультра-Маркони,
об лоб разбиваемы облакорезом.
Громище.
Закатится
с тучи
по скату,
над ухом
грохотом расчересчурясь.
Втыкаю в уши облака вату,
700 стою в тишине, на молнии щурясь.
И дальше
летит
эта самая Лета;
не злобствуя дни текут и не больствуя,
а это
для человека
большое удовольствие.
Стою спокойный. Без единой думы. Тысячесилием воли сдерживаю антенны.
Не гудеть!
Лишь на извивах подсознательных,
проселков окольней,
710 полумысль о культуре проходящих поколений:
раньше
аэро
шуршали о г_о_лени,
а теперь
уже шуршат о колени.
Так
Дни
текли и текли в покое.
Дни дотекли.
720 И однажды
расперегрянуло такое,
что я
затрясся антенной каждой.
Колонны ног,
не колонны -
Так эти самые ноги колеблет.
В небо,
в эту облакову няньку,
сквозь земной
730 непрекращающийся зуд,
все законы природы вывернув наизнанку,
в небо
с земли разразили грозу.
Уши -
просто рушит.
Радиосмерч.
"Париж...
Согласно Версальскому
Пуанкаре да Ллойд..."
740 "Вена.
Долой!"
"Париж.
Фош.
Врешь, бош.
Берегись, унтер..."
"Berlin.
Runter!" {*}
{* "Берлин. Долой!" (нем.)}
"Вашингтон.
Закрыть Европе кредит.
750 Предлагаем должникам торопиться со взносом".
"Москва.
А ну!
Иди!
Супься носом".
За радио радио в воздухе пляшет.
Воздух
в сплошном
и грозобуквом ералаше.
Что это! Скорее! Скорее! Увидеть. Раскидываю тучи. Ладонь ко лбу. Глаза
укрепил над самой землей. Вчера еще закандаленная границами, лежала здесь
Россия одиноким красным оазисом. Пол-Европы горит сегодня. Прорывает огонь
границы географии России. А с запада на приветствия огненных рук огнеплещет
германский пожар. От красного тела России, от красного тела Германии
огненными руками отделились колонны пролетариата. И у Данцига -
пальцами армий,
760 пальцами танков,
пальцами Фоккеров
одна другой руку жала.
И под пальцами
было чуть-чуть м_о_кро
там,
где пилсудчина коридорами лежала.
–