Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1

Коллектив авторов

Пыль

Причудлива, логична, неверна, — Сухая пыль кофейного зерна На дне стакана сеточкою трещин Два силуэта показала – женщин. За годы этот образ не поблёк — Два профиля впечатались в сетчатку — Тревожащий причудливый намёк — Нередко возвращаюсь к отпечатку… Заваривая кофе всякий раз, Я не жалею нескольких минуток Пред марафоном предстоящих суток, Чтобы на дне опять увидеть вас… Уже другие кофе, век, стакан — Так

силуэты и не повторились, А может, не пробились сквозь обман, А я в пыли увидеть что-то силюсь…

Цветы

Чернеют скорбные цветы, Желтеют траурные буквы… Лежишь под буквами не ты… И речи – не тебе как будто. И я боюсь произнести, Вдохнуть мешающее слово… Цветам уже не зацвести — И в сердце рушатся основы. Жгут незадавленные слёзы, Плотина держится едва. Молчу, какие тут слова! Дрожат чернеющие розы. Не ты, не ты, жива, жива — Надежда глупая на чудо: А вдруг на час, на миг – оттуда. Нашёл бы главные слова… А может, мне… туда – отсюда? На миг, на час… жива, жива. Сейчас окликну, ты ответишь. Чего ж ты медлишь, окликай! Чернеет памяти река — Один, один на этом свете.

Утренняя встреча

Блеснул в весенней сонной чаще Неверным пятнышком ручей. Не очень даже настоящий. Совсем пока ещё ничей. Почти без голоса и силы, Ещё не знающий – куда, Такой беспомощный и милый… И очень вкусная вода.

Попытка выжить

В. Воробьёву

Сместился центр тяжести в стихах — И каждым словом плоть рвалась на клочья, И шевелился бездыханный прах Того, кому в горах не смог помочь я. Я еженощно вспоминал тот день — И целый год в бреду и на бумаге Рубил в снегу к спасению ступень, И расходился со спасеньем в шаге. Сам триста раз я погибал в снегу, Но каждым утром просыпался с болью. Порой казалось – больше не могу, И прятал память в черноте застолья. Но ни слова, ни водка не вернут Ни тот карниз, ни ветер, ни страховку. И никогда не превратится труд Увечной памяти – в живого Вовку.

Недели мечутся по кругу

Недели мечутся по кругу: Полсотни – год, полсотни – два. Года десятками друг к другу Ложатся, как в строку слова. В кольцо очередная фраза Сложилась, вечность завершив, Застыв до следующего раза — На миг – до следующей души. И вновь неделя за неделей — До завершения витка. И те, кто что-то не успели, Придут опять наверняка.

Сбитый мотоциклист

Вот он, только что – жив и здоров. Может, пункт номер два и не точен… По

асфальту размазана кровь. Ощущение, честно, – не очень. Ситуация – «до» и «теперь». Между ними секунда вместилась. Перед кем-то захлопнулась дверь, А быть может, кто знает, – открылась…

За меня давали двоих небитых

За меня давали двоих небитых. Кто давал и кому – пустое. И неважно, на сколько и с кем мы квиты И чего равновесье стоит. Не бывает обменов вполне равнозначных: Ни отдать и ни взять целиком не сможешь. Никакое пособие или задачник Не научит – и всё же, всё же… Неудачи, проблемы не позабыты. То, что было с нами, – отнюдь не пустое. На пороге стояли двое небитых — Пусть же будут удачливей эти двое.

Не помню первого из близких

Не помню первого из близких Людей, ушедших навсегда, — Кого-то помню без труда В моём, теперь не малом, списке. Кто завтра в нём отыщет место? Расписан график по часам… Но лишь одна строка известна — Она последняя – я сам.

Вадим БАРАШКОВ

Когда я стоял на сухом перевале

Когда я стоял на сухом перевале, Рассыпалась туча на тысячи брызг, Мгновенно ручьёв засверкали спирали И хохотом звонким обрушились вниз. Расправили плечи седые бурьяны, Пожухлый кустарник воспрянул листвой, И ожили разом лесные поляны, Вбирая в себя земляничный настой. Блестела скала обновлённым базальтом, В лощине туман поднимал паруса. Я видел, с каким небывалым азартом Пыталась на радугу сесть стрекоза.

С рассветом

С рассветом Густая тайга побелела. И даже по дому Тоска отлегла. Последняя ночь На костре догорела, А с нею И осень сгорела дотла. По-новому слышатся Шорохи, звуки. Я с ветки сдуваю Серебряный сон. Ничто не забыто — В тяжёлые вьюки Уложен, Увязан весь летний сезон.

В весеннем лесу

Весенний лес. Какой в душе подъём! Мне ёлка тянет дружескую лапу, И сам я перед первым муравьём В приветствии приподнимаю шляпу. Привет тебе, лесной рабочий класс, Чуть пообсохло – ты уже в заботах. И тянется тропинка, как рассказ, Сюжет меняя с каждым поворотом. Там – первый лист, А здесь в тени сугроб Остекленел, совсем уже не дышит. Трескуче дятел сыплет сверху дробь, И ручеёк деревьям корни лижет. И облака по небу не спеша Идут весенней поступью привычной. Спасибо, что не старится душа, Что ей пока ничто не безразлично!