Поэты 1790–1810-х годов

Мартынов Иван

14

И на мебели повсюду Коронованное кси, Староверских книжиц груду И в окладе ик и пси, Том в сафьян переплетенный Тредьяковского стихов Я увидел, изумленный, И узнал, что то Шишков.

15

Вот Сладковский восклицает: «Се, се Россы, се сам Петр! Се со всех сторон сияет Молния из тучных недр! И чрез Ворсклу

при преправе Градов на суше творец С твердостью пошел он к славе — И поэме сей конец!»

16

Вот Жуковский, в саван длинный Скутан, лапочки крестом, Ноги вытянув умильно, Черта дразнит языком, Видеть ведьму вображает И глазком ей подмигнет, И кадит, и отпевает, И трезвонит, и ревет.

17

Вот Кутузов: он зубами Бюст грызет Карамзина, Пена с уст течет ручьями. Кровью грудь обагрена. Но напрасно мрамор гложет, Только время тратит в том, Он вредить ему не может Ни зубами, ни пером.

18

Но Станевич в отдаленья, Увидав, что это я, Возопил в остервененьи: «Мир! Потомство! За меня Злому критику отмстите, Мой из бронзы вылив лик. Монумент соорудите, Я заслугами велик!»

19

«Как! И ты бессмертьем льстишься? О червяк! Отец червей! — Я сказал. — И ты стремишься К славе из норы своей? И тогда как свет не знает, Точно где, в каких местах Храбрый Игорь почивает, Где Пожарского скрыт прах,

20

Где блистала Ниневия И роскошный Вавилон, Русь давно ль слывет Россия? Кем наш север заселен?» — «Двор читал мои творенья, — Прервал он, — и государь Должен в знак благоволенья…» Стой, дружок. Наш добрый царь

21

Дел без нас имеет кучу: То мирит смятенный мир, От царей отводит тучу, То дает соседям пир, То с вельможами хлопочет, То ссылает в ссылку зло, А тебя и знать не хочет, Посиди — тебе тепло.

22

Чудо! Под окном на ветке Крошка Батюшков висит В светлой, проволочной клетке, В баночку с водой глядит, И поет певец согласный: «Тих, спокоен сверху вид, Но спустись туда — ужасный Крокодил на дне лежит».

23

Вот Грузинцев, и в короне, И в сандалиях, как царь, Горд в мишурном он хитоне. Держит греческий букварь. «Верно, ваше сочинение?» — Скромно задал я вопрос. «Нет, Софоклово творенье», — Отвечал он, вздернув нос.

24

Я

бежал без дальних споров. «Вот еще», — сказали мне. Я взглянул: Максим Невзоров Углем пишет на стене: «Если б так, как на Вольтера, Был на мой журнал расход, Пострадала б горько вера: Я вредней, чем Дидерот».

25

От досады и от смеху Утомлен, я вон спешил, Горькую прервав утеху, Но Смотритель доложил: «Ради вы или не ради, Но указ уж получен: Вам нельзя отсель ни пяди». И указ тотчас прочтен:

26

«Тот Воейков, что Делиля Столь безбожно исказил, Истерзать хотел „Эмиля“ И Вергилию грозил, Должен быть как сумасбродный В цепь посажен в желтый дом; Темя всё обрить сегодня И тереть почаще льдом».

27

Прочитав, я ужаснулся, Хлад по жилам пробежал, И, проснувшись, не очнулся, И не верил сам, что спал. Други, вашего совету, Без него я не решусь: Не писать — не жить поэту, А писать начать — боюсь.

Ниже приводятся наиболее значительные варианты, встречающиеся в ряде списков.

Строфа 4, ст. 5:

О Каверин, долг романам

Или:

Карамзин! О, долг романам

Строфа 12, ст. 1:

«Пушкин, ты?» — к нему вошедши

В некоторых списках отсутствуют: строфа 16, ст. 5–8 в строфе 19 и ст. 1–4 в строфе 20, а после строфы 24 введены:

Слог мой сладок, как микстура, Мысли громки без ума, Толстая моя фигура Так приятна, как чума.

В одном из списков (ЦГАЛИ) имеются строфы, которые могут быть отнесены лишь к промежуточным редакциям 1815–1816 гг. и в рукописных копиях встречаются очень редко:

Вот и Герман, весь в чернилах Пишет план воздушный свой И толкует, как в горнилах Плавят золото с сурьмой. И тогда же, в исступленьи Бросив свой мундир в камин, Он хохочет в восхищены! И шагает как павлин. Но, узрев меня, несчастный Сделал два раза прыжок, И запел он несогласно: «Гибельный, жестокий рок! Так иду на поле славы, Но в карманах пустота; О, гусары величавы! Я их строев красота!»

РЕДАКЦИЯ 2

(1818–1822)

Вошли строфы, соответствующие строфам 1–14, 17–29, 31, 35, 38, 40 автографа ГПБ, и строфы 19–21, 26 первой редакции. Строфы 8, 9, 12 автографа ГПБ имеют следующие варианты. Строфа 8, ст. 1–4:

Заподжарив, так и съел бы И родного я отца. Что ми дасте? Я поддел бы Вам небесного творца.

Строфа 9, ст. 6–8: