Поэты 1790–1810-х годов

Мартынов Иван

Как Содом в грехах весь свет, А всему Невтон виною И проклятый Архимед!

Далее в ряде списков следует четверостишие:

Локк запутал ум наш в сети, Геллерт (Галлер) сердце обольстил, Кантом бредят даже дети, Дженнер (Дрекслер) нравы развратил!

Строфа 12, ст. 5–8:

Видишь, грамоте не знаю, Не учился, не читал, А россиян просвещаю И

с звездою генерал

После строфы 21 первой редакции следует текст:

Вот наш Греч: рукой нескромной Целых полгода без сна, Из тетрадищи огромной Моряка Головина Он страницы выдирает И — отъявленный нахал — В уголку иглой вшивает Их в недельный свой журнал.

РЕДАКЦИЯ 3

(1826–1830)

Вошли строфы, соответствующие строфам 1–29, 31–35, 38–40 автографа ГПБ, и строфы 19–21 первой редакции.

В ряде списков строфы 11–12 читаются в сокращенном виде, три строфы, посвященные Станевичу, часто заменяются одной — первой (см. строфу 29 автографа ГПБ).

Строфы, не вошедшие в автограф ГПБ и предыдущие редакции:

34

Вот на яицах наседкой Сидя, клохчет сумасброд И российские заедки — Мак медовый он жует; Вот чудак! Пред ним попарно С обезьяной черный кот И советник титулярный С куклой важно речь ведет.

Или

Вот на яицах наседкой Сидя, клохчет сумасброд В самом желтом доме редкой! Перед ним кружится кот, Кукла страстно водит глазки, Обезьяна скалит рот — Он им сказывает сказки И медовый мак жует.

35

Кто ж бы это был? — «Перовский!» — Мне товарищ прошептал. «Уж не тот ли, что геройски Турок в Варне откатал Иль что взятчиков по-свойски Из удела выгнал вон?» — «Нет, писака, франт московский, В круг ученый лезет он».

36

Так тут чуда нет большого: Спятить долго ли с уму На конюшне у Ш<ишко>ва И у Ливена в хлеву. «Жаль, и верно от собратов Одурел он! — я сказал. — Укусил его Ш<ихма>тов Иль Ш<ишков> поцеловал».

В ряде списков встречается другая строфа, посвященная Перовскому, хронологическое определение которой затруднительно:

Вот Перовский. Беспрестанно Он коверкает лицо — Кошкой, волком, обезьяной; То свернется весь в кольцо, То у сильных ноги лижет, То бессильных гонит вон, То гроши на нитку нижет, То бренчит на счетах он!

40

Вот в порожней бочке винной Целовальник Полевой Беспорточный [341] и бесчинный [342] . Стало что с его башкой? «Спесь с корыстью в ней столкнулись, И от натиска сего Вверх ногами повернулись Ум и сердце у него.

41

Самохвал, завистник жалкий, Надувало ремеслом, Битый Рюриковой палкой И санскритским батожьем; Подл, как раб, надут, как барин, Он, чтоб вкратце кончить речь, Благороден, как Б<улгар>ин, Бескорыстен так, как Г<реч>!»

341

Sans culotte (санкюлот (франц.). — Ред.).

342

Поелику не имеет чина.

42

Вот чужих статей писатель И маляр чужих картин, Книг безграмотных издатель, Северный орел — Свиньин. Он фальшивою монетой Целый век перебивал И, оплеванный всем светом, На цепи приют сыскал.

РЕДАКЦИЯ 4

(1836–1838)

Вошли строфы, соответствующие строфам 1–29, 31–35, 38–40 автографа ГПБ; строфы. 19–21 первой редакции; строфы 34–36, 40–42 третьей редакции.

В ряде списков некоторые строфы третьей редакции выпущены. После строфы 16 автографа ГПБ следует текст;

17

Вот он — Пушкина убийца, Легкомысленный француз, Развращенный кровопийца, — Огорчил святую Русь, Схоронил наш клад заветный, В землю скрыл талант певца, Вырвал камень самоцветный Он из царского венца

В списках с пометой: «Скопирован со собственноручного списка сочинителя в 1837 году; написанные им после того куплеты и те, которые он всегда хранил в тайне, также варьяции — добавлены из оставшихся по смерти его собственноручных же черновых бумаг» — после строф 33–34 автографа ГПБ, посвященных Булгарину, следует;

Что тут за щенок у входа, Весь дрожит, поджавши хвост, Как безжалостно природа Окорнала его рост! Как портными укорочен Фрак единственный на нем! Трус, как прячет от пощечин Сухощавый лик он свой! Луковка торчит в кармане, Оттопырясь, как часы; Стекла битые в кармане И обгрызок колбасы. Кто б из пишущих героев Мог таким быть мозгляком? Только бес — В<ладими>р С<троев>, Гречев левый глаз с бельмом.

После строфы 36 автографа ГПБ, посвященной Грузинцеву, следует:

Вот Козлов! Его смешнее Дурака я не видал: Модный фрак, жабо на шее, Будто только отплясал. Но жестоко, я согласен. Покарал его злой рок — Как бедняга сей несчастен: Слеп, без ног и без сапог. А всё возится с князьями, Низок, пышен, пуст, спесив, Принужденными займами Денег нищенски скопив, Шлет для дочки в банк их… средство, Недостойное певца — Детям лучшее наследство — Имя честное отца.