Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

105. РУССКАЯ РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЕСНЯ

«Атаман честной, Мой отец родной, Ты потешь меня: Расскажи точь-в-точь, Как венчался ты — в ночь Иль средь белого дня?» — «Темна, грозна была ночь, Грозней твоего отца, Как красавицу дочь Я увез у купца. Не в божьем дому Мы венчалися: Во сыром бору Сочеталися. Не на теплом пуху, Не в браном пологу Целовались мы: В пещере лесной, На земле сырой Обнимались мы. На свадебном пиру У нас во бору Не свечи сияли — Молнии пылали; Ни народ не пел, Ни музыки не играли,— Град шумел, Небеса трещали. Как та ночь, тот бор, Темна душа твоя; Как та молния, Твой меч остер; Кровь в тебе пылка, Как лобзанье мое; Крепка твоя рука, Как объятье мое; Недаром на врага Ты грозен, грозен: Ты, буйна голова, Под грозой рожден». — «Атаман честной, Мой отец родной, Ты мне всё рассказал, А того не сказал, Чем меня спеленал, Как меня

воздоил, Как меня воспитал И чему научил?» — «Спеленал я тебя, Как велела судьба: Шел нищий убог (Да воздаст ему бог!), Я одёжу сорвал Да тебя спеленал. Ты веревкой повит, На которой жид В ту самую вёсну Мной повешен на сосну, Мать тебя воздоила В младые лета: Не млеко в уста — Кровь живую точила. По холодным ночам Рыданьем согревала, По ранним утрам Слезами умывала. Как я волка догнал Да шубу с него снял, Да тебя ей одел И младенца пригрел. Колыбель твоя На сосне была, Где повесил я Скупого жида. Качали тебя Ветры буйные, А баюкали Громы шумные. Как ты вырос в бору, Я учил тебя добру: Зверем жить под землей, Рыбой плыть под водой, Птицей в воздухе летать. На коне в огонь скакать». — «Атаман честной, Мой отец родной, Ты мне всё рассказал, А того не сказал: На ком я женюсь? С кем обручусь?» — «Ах, дитя мое родное! Чует ретивое: Воспитал я твою младость Не на брачную радость. Мне сказала ворожейка, Лихая злодейка: Что тебе венчаться С матерью твоей, Что тебе ласкаться У песчаных грудей. Матерью люди Землю зовут; Земляные груди Тебя прижмут. Головкой холостою Ты на них уснешь, Мать-землю рукою, Как невесту, обоймешь, И навеки вас Закроют от нас Простыней не шелковой, А тяжелой дубовой». 1827

106. ЦЫГАНСКАЯ ПЛЯСКА

Видал ли ты, как пляшет египтянка? Как вихрь, она столбом взвивает прах, Бежит, поет, как дикая вакханка, Ее власы — как змеи на плечах… Как песня вольности, она прекрасна, Как песнь любви, она души полна, Как поцелуй горячий — сладострастна, Как буйный хмель — неистова она. Она летит, как полный звук цевницы, Она дрожит, как звонкая струна, И пышет взор, как жаркий луч денницы, И дышит грудь, как бурная волна. <1828>

107. ЦЫГАНКА

«Как ты, египтянка, прекрасна! Как полон чувства голос твой! Признайся: страсти роковой Служила ты, была несчастна? Зачем на черные глаза Нашла блестящая слеза? Недаром смуглые ланиты Больною бледностью покрыты». «В печальных песнях, в грустном взоре Прочел ты прежде мой ответ: Зачем тебе чужое горе, — Иль своего на сердце нет? Моя тоска живет со мною, Я ей ни с кем делиться не могла: Она сроднилася с душою, Она лишь мне одной мила». «Пусть с равнодушными сердцами Ты не делилася слезами; Но кто с тобою слезы льет, Кто тронут был твоею песней, Кому сама ты песен всех прелестней, Цыганка, тот тебя поймет». «Когда судьбы нещадная рука Отнимет у жены супруга, То неизменная тоска Заменит ей утраченного друга. Есть прихоти у пламенной любви, Несчастье так же прихотливо, Не трогай же страдания мои, Я их люблю, я к ним ревнива». <1828>

108. МЫСЛЬ

Падет в наш ум чуть видное зерно И зреет в нем, питаясь жизни соком; Но час придет — и вырастет оно В создании иль подвиге высоком И разовьет красу своих рамен, Как пышный кедр на высотах Ливана: Не подточить его червям времен, Не смыть корней волнами океана; Не потрясти и бурям вековым Его главы, увенчанной звездами, И не стереть потоком дождевым Его коры, исписанной летами. Под ним идут неслышною стопой Полки веков — и падают державы, И племена сменяются чредой В тени его благословенной славы. И трупы царств под ним лежат без сил, И новые растут для новых целей, И миллион оплаканных могил, И миллион веселых колыбелей. Под ним и тот уже давно истлел, Во чьей главе зерно то сокрывалось, Отколь тот кедр родился и созрел, Под тенью чьей потомство воспиталось. Май 1828

109. НОЧЬ («Как ночь прекрасна и чиста…»)

Как ночь прекрасна и чиста, Как чувства тихи, светлы, ясны! Их не коснется суета, Ни пламень неги сладострастный! Они свободны, как эфир; Они, как эти звезды, стройны; Как в лоне бога спящий мир, И величавы и спокойны. Единый хор их слышу я, Когда всё спит в странах окрестных! Полна, полна душа моя Каких-то звуков неизвестных. И всё, что ясно зрится в день, Что может выразиться словом, Слилося в сумрачную тень, Облечено мечты покровом. Неясно созерцает взор, Но всё душою дозреваешь: Так часто сердцем понимаешь Любви безмолвный разговор. 1828

110. МУДРОСТЬ

О мудрость, матерь чад небесных! Тобой измлада вскормлен я: Ты мне из уст твоих чудесных Давала пищу бытия. На персях девственных главою Я под хранительной рукою Невинен, чист и тих лежал: Твоими тешимый речами, Младенца чистыми устами Твое млеко я принимал, И в пламени восторгов сильных Я в мед словес в речах обильных Его чудесно претворял. Под песни твоего ученья Я сном глубоким засыпал И мира дивные виденья Недвижным оком созерцал. Под солнцем истины незнойным Полетом ровным и спокойным По стройной пропасти светил Мой дух восторженный парил, И возносился он далёко, И насыщал и слух и око. Шумели воды, вихрь и лес, Перуны падали с небес, И волновались океаны, И разверзалися волканы, Казнила мир палач-война, Упрямо резались народы За призрак счастья и свободы… И как потопная волна, Лилась река их теплой крови. Но в каждом стоне бытия Духовным слухом слышал я Великолепный гимн любови Во славу бога и отца, И прерывалося стенанье, И всесотворшего творца Хвалило всякое дыханье. И выше, выше я парил, За грани вечные светил, В чертог духов и божьей славы, И слышал их, и видел трон, Где восседит незримый он, И сотряслись мои составы, И зазвучали как тимпан: Мне долу вторил океан, Горе мне вторили перуны, Мои все жилы были струны, Я сам — хваления орган. 1828

111. В АЛЬБОМ В. С. Т<ОПОРНИН>ОЙ

Служитель муз и ваш покорный, Я тем ваш пол не оскорблю, Коль сердце девушки сравню С ее таинственной уборной. Всё в ней блистает чистотой, И вкус и беспорядок дружны; Всегда заботливой рукой Сметают пыль и сор ненужный, — Так выметаете и вы Из кабинета чувств душевных Пыль впечатлений ежедневных И мусор ветреной молвы, Храня лишь в нем, что сердцу мило, Что вас пленяло и любило. Не отвергайте моего Моления суровым взором: Ах! и меня с ненужным сором Не выметайте из него. Позвольте ж волю дать сравненью: В уборной вашей мудрено ль Разговориться вдохновенью? Дерзнув вступить в нее, легко ль Ее оставить равнодушно? Прошу внимать великодушно. Там у прозрачного окна, Где горняя лазурь видна, Где с вашей светлой белизною Вседневно спорит солнца свет, Украшен чистою резьбою, Стоит ваш скромный туалет, Советник верный, неопасный. Вы каждый день, глядяся в нем, Одушевляете лицом Его хрусталь небесно-ясный; Открыто предстоя очам, Как ваша девственная совесть, Передает он верно вам Лица и чувств живую повесть. В семейной счастливой тиши Храните зеркало души, Чтоб думы облачной печали Его хрусталь не помрачали. Как своенравна, нескромна Мечта свободного поэта! Дерзает вольная она Проникнуть в тайны туалета; Дерзает вслух пересчитать Все мысли, чувства, вспоминанья, Но не дерзнет именовать Их тайного знаменованья. С душою искренней при вас Открою памяти запас. Я вижу: взор ваш очарован, Он весь к минувшему прикован: Здесь кольца яркие кругом; Там дружбы искренней посланья; Там медальон, портрет, альбом, Где вписаны любви желанья; Там перстень чистый, золотой, Где спорят с изумрудом розы; Жемчуг, блистающий, как слезы В очах у девы молодой (Своим любимым ожерельем Давно вы избрали его); Там, между многим рукодельем, Подруг дареное шитво, А там блистает сокровенный, Не зрим никем, алмаз бесценный. Любовь! Младой души алмаз! Да будет тот достоин вас, Кто примет дар неоцененный, Кому сужден любви привет! Да соблюдет алмаз огнистый И да украсит гранью чистой Его природный чистый свет! Души в заветном туалете Ужель не будет места мне? Ужель, хотя в случайном сне, Не вспомните вы о поэте? Нет, для него между кольцом, Меж солитером, жемчугом Едва заметную вложите Душе на память бирюзу, Хоть редко на нее взгляните И сувениру подарите Одну жемчужину-слезу. 15 января 1829

112. ПАРТИЗАНКЕ КЛАССИЦИЗМА

Расцветши пламенной душой В холодных недрах стен гранитных, Не любит мирный гений твой Моих стихов кровопролитных. Тебя еще пугает кровь, Тебя еще пугают раны, Пока волшебные обманы Таят от глаз твоих любовь. Зарей классического мира Горит твой ясный небосклон; Крылами мрачного Шекспира Еще он не был отягчен. Блуждаешь ты под тенью света, И тучи шумною грозой, Как тени Банко и Гамлета, Не проносились над тобой. У охраненной колыбели, Где древних песен тихий звон Лелеет твой беспечный сон, Громовой песни не пропели, Не нарушали ею сна Судьбы таинственные жрицы; Еще незнанья пелена Хранит спокойные зеницы. В садах Омира бродишь ты И безопасно, и небрежно, Своей рукой срывая нежно Благоуханные цветы; И кровью царственной облитый Шекспира грозного кинжал В цветах змеею ядовитой Перед тобою не сверкал. Под тяжким бременем кручины, С своей аттической долины От света, горя, суеты Во мрак готического храма, В мир таинства и фимиама Еще не убегала ты, Не знала мук ревнивой мести, Неправых жребия угроз, Не отирала горьких слез Святой страницей благовестий. Вся жизнь твоя — волшебный рай; Останься так, живи ты доле В своей классической неволе, Под небом Аттики гуляй И цвет небес ее эфирных В своих очах лазурных, мирных Ты долго, долго отражай. Под охранительной любовью Да не сразит тебя беда: Да не полюбишь никогда Моих стихов, облитых кровью. 25 февраля 1829

113. <ДВА ДУХА>

Дух смерти

Везде, где ни промчался я, Оскудевает жизни сила; Ветшает давняя земля, Веков несытая могила, — И смерть столезвейной косой Ее не утоляет глада, И заражающего смрада Она полна, как труп гнилой!

Дух жизни

Везде, где ни промчался я, Кипели жизни хороводы; Из персей пламенной природы Млеко струилось бытия. Младенцев свежих миллионы Ее лелеяла рука, И от живящего млека Носился воздух благовонный.

Дух смерти

С Востока я: там мор и глад О смерти гордо соревнуют; Над прахом тлеющих громад И враны даже не пируют.

Дух жизни

Я с Запада: там врач попрал Болезни неисцельной жало, — Из миллиона смерти жал Еще единого не стало.

Дух смерти

С полудня я: там два бича Живое истребляют племя, Война и деспот в два меча Торопят медленное время.