Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

4

За то одно, за то, Елена, Давно мне опостылел свет, Давно мне общество — геенна, Давно отечества мне нет! Давно луг жизненный бесцветен, Сомненья избраздили лоб, Давно свод неба безответен, Давно ношу я в сердце гроб!.. Мы встретились — и ты умела Зажечь звезду в повсюдной тьме, Любить, надеяться велела — И веровать велела мне. И верил я до той минуты, До страшного разлуки дня, Когда мой рок, гонитель лютый, С тобой всё вырвал у меня… Дочь кротости, молитвы, света! Не спрашивай о тех путях, По коим бурная комета Текла в погибельных лучах! Смиренный ангел сожаленья, Дел прошлых не желай узнать, Не приходи на разрушенье Святые слезы проливать!.. Я каменел: мольбы и стоны Не внятны деспоту-уму, Когда, отвергнув все законы, Он ринется в хаос и тьму; Когда железные понятья Своих страстей, своих забав Дает он угнетенным братьям В неизменяемый устав. Беды их мог ли понимать я, Лишенный счастья и любви? Гром славы заглушал проклятья, И возрастал мой лавр в крови! Но пред

безмерною долиной, Идущей прямо в темный ад, Остановясь на миг единый, Задумал я идти назад. Я вспомнил: где-то было место Блаженства, тишины, добра — И вновь пришел к тебе, невеста, Подруга милая, сестра!

5

Я не могу скитаться одиноким, В страданьях жить надеждою одной, Дух обольщать наград венцом далеким Я не могу!.. Увы! я весь земной! Мне грудь нужна, мне надобны объятья, Мне надо сердца верного ответ, Чтоб темные расчеты, предприятья Грел, освещал души невинной свет. Предчувствую: мой ум и нрав кипучий, Страстей моих и пламень и поток — Губительны, как градовые тучи! Я без любви ужасен и жесток!.. Прекрасная! когда мое спасенье, Загробных дней далекая судьба Тебе хоть мысль, хоть каплю опасенья Вливают в грудь — не будь людей раба! Беги со мной! Покинь немые стены, Отринь навек торжественный обряд: Нас бог простит, любовью умиленный, Нас ангелы с небес благословят! Беги со мной! Я тихий кров имею И поселян отцов моих… О, будь Им матерью — царицей будь моею! Дай мир забыть и в счастьи утонуть! В семействе их — примером, увещаньем Я выкуплю прошедшие вражды, Я заплачу страданью — состраданьем, Я кровь отдам — за траты и беды. Беги со мной, беги со мной, черница! Звезда любви к спасенью потечет — И твой восход, желанная денница, Меня с собой до неба увлечет!.. Но посмотри: лазурные селенья Покрылися румянцами зари, Я весь дрожу от нетерпенья, — О, говори, ответствуй, говори!..»

6

В наряде пышном и зеленом, Под теплым, светлым небосклоном, Ветрам противится сирень — И каждый листик в летний день Роняет с ропотом и стоном. Когда же вьюга набежит И хлад до корня обнажит Весны любимое растенье, Утратив жизнь, оледенев, Безгласно тяжкий божий гнев Несет оно, символ терпенья. Подобно деревцу зимой, В печали хладной и немой, Душа убитая не ропщет! Пускай беда ведет беду, Пускай ее презренье топчет, Молчание зовет вражду И червь страстей догробных точит, — Есть чувство в ней, но жалоб нет!.. Был тих затворницы ответ: «Господь и мать моя не хочет — Я умираю и нейду!..» Но искра с божьего кадила, Дым благовоний воскурив, Зачем себя не угасила И пала в порох? — Страшен взрыв!..

7

«Нейдешь, нейдешь?.. Внемли же мне, природа! Я разрываю с обществом союз! Восстань, моя ужасная свобода, Проснись, мой дух! Нет больше в мире уз! Безумной злобою народы закипите, Мне все равны, все чужды, далеки; С огнем, с мечом, с отравою бегите, — Я поведу свирепые полки, Я лютость дам невиданную строю! Давно велик я общим грабежом, Что здесь зовут неправедной войною, Но я грабеж стократ теперь удвою, Я жен убью, детей осирочу, Пройду косой, заразой пролечу, Улыбкою слезу не удостою, В ответ на плач — как зверь захохочу… И пусть тогда распуганное стадо Блеянием сулит мне казни ада! Пускай и ты, холодная душа, На четках страсть и чувство расчисляя, Вниманием меня увеселяя, Убогою любовию смеша, Вновь повторишь, что средь безумных игр Несытый я и кровожадный тигр. Да, тигр я, тигр! О, если б ты, гробница, Ты, жесткая могильная плита, Ты, мумия под знаменьем креста, Любила так, как дикая тигрица! Тогда бы ты умела понимать, Как сладостно двум вместе умирать! Тогда бы ты наш жребий не делила, Не думала одну себя спасать — И не нашлась бы в пылком сердце сила Холодностью природу ужасать!.. Как ты хранишь, так я сдержу обеты: Вот завтра же в селениях огни Начнут ходить — сначала как кометы, Потом наверх поднимутся они Фонтанами гремящих извержений! И вдруг собой полнеба охватив, Пошлют тебе нарядный свой отлив! И будет свод багровый — отраженье Лица земли, затем что кровь и кровь Польет ее! За чувство, за любовь, За глупое доверье, униженье!.. Под градом стрел, под жатвою мечей Проснутся эти мраморные люди! Постыдный страх им заколышет груди, И будет дик и мутен блеск очей! И вот толпа, как бурная волна, И ярости и робости полна, Вокруг себя свирепо взоры бросит, Рыканием и женским плачем спросит: „Где нашего несчастия вина?“ Я приведу их к башне сей забвенной, Я покажу им на тебя, Елена, И праведно отвечу: „Вот она!“ А ты гляди, а ты не ужасайся, Учи терпеть, притворствуй и спасайся, Предсказывай о дальних лучших днях! Они, как я, в тот час тебе поверят, Когда увидят смерть на знаменах, Когда могилу темную измерят! Народ тебя узнает и поймет, Прельщенья цвет, красивый смерти плод! И все твои возлюбленные братья Пошлют тебе и камни и проклятья, И бросятся убить, но я не дам, Не сделаю конца твоим бедам, — Нет, существуй! Гляди и наслаждайся, В благих трудах спасенья подвизайся И внемли звуку неисцельных мук — Он будет долгий, бесконечный звук! Затем что я, подобный степи врану, Терзать людей дотоле не устану И воплями покой твой возмущать,— Пока ты в силах ложью обольщать, Пока ты видишь, разумеешь, слышишь, Пока живешь, мечтаешь, плачешь, дышишь».

8

«Возьми ж меня!» — раздался крик — И что-то с башни в этот миг, Одеждой свиснув, как крылами, Мелькнуло пред его глазами И, как подстреленный орел, Упало на гранитный пол… Тяжелый стук!.. Но после стука Ни вздоха, ни мольбы, ни звука!.. По членам пробежала дрожь; Тот страшный звук, как острый нож, Прорезал сердце — в сердце сломан, Ум оглушил, как божий гром!.. Он к месту ужасом прикован, Глядит наверх, глядит кругом — И помутились думы, чувства… На башне, у окна, — всё пусто: Там только лампы бледный свет… Елена — здесь, Елены — нет!..

9

Да, нет ее!.. Рыдай, злодей, Рыдай напрасными слезами! Ты, свирепейший из людей, Чудовище под небесами! Ты, мрачный дух, звезду затмил Высокую между звездами, Сожег цвет лучший меж цветами, Ты херувима умертвил!.. О, никогда еще душа Так бескорыстно не любила! За что ж, безумием дыша, Земная страсть ее убила? Хотел ты, изверг, обнимать Простого, чистого младенца; Тебе ль ценить величье сердца, Тебе ль святое понимать!.. Терзайся, сетуй и зови, Зови и воплем и мольбою В невинно пролитой крови Лежащую перед тобою! Увы, твой недоступен глас Для той, которая не дышит — И ныне в первый, первый раз Покорный слух тебя не слышит! Одел чело багровый цвет — Оно не розами обвито! На нем ужасной смерти след, Оно растерзано, разбито!.. Рука хладна и тяжела, Она тебя ласкала, лютый! Грудь бездыханная жила Тобой до страшной сей минуты!..

10

Тебе здесь места нет теперь, Окровавленный, дикий зверь! Беги из стороны родимой, Скитайся грустным прошлецом, Как Каин, господом гонимый! Не будь ни братом, ни отцом, Не знай отрады и удачи! Пускай тебя покинет сон, Пускай слезы не выжмешь в плаче, Не вынудишь из груди стон! Пускай ни общество, ни время Твоих забот не уведет, Пускай всегда тебя гнетет Невыносимой скорби бремя! Стань жизнь твоя как ночь и мгла, Как призраки, виденья, грезы — И не найди себе угла, Где лить отвергнутые слезы!.. <1837>

340. ПРИЗРАК

Если в храм родительской деревни Вступишь ты в любимый сердцу час — В грустный час, когда поют вечерни, Сумрачен златой иконостас, Тихо так, что слышен шелест платья, В алтаре мерцают три свечи, Озаряют наверху распятье Солнышка прощальные лучи, Пуст дом божий, клиросы унылы, С книгою раскрытою налой, Без огней висят паникадилы, Ладан вьется синею струей,— Если в это время, над землею Вознесясь, почувствуешь ты въявь, Что нежданный кто-то есть с тобою, — Не гони, оставь его, оставь! Ежели ночей и дум царица По полю лазурному идет, Озеро в брегах не шевелится, В доску сторож час полночный бьет, Целый дом объемлет усыпленье,— Ты не спишь, хотя на тихий сон Мать дала давно благословенье; Зал обширный тускло освещен, На стенах угрюмые картины, Не звучит ни арфа, ни рояль, Бледный месяц бродит по гостиной, Всюду мрак, священная печаль, — Ежели ничто не возмущает Тишину, а ты услышишь въявь: Кто-то шепчет, стонет и летает, — Не гони, оставь его, оставь! Наконец, когда ты, к изголовью Приклонясь невинной головой, Взор сомкнешь с молитвою, любовью И господь пошлет тебе покой, Херувимы станут вкруг постели, Ангел крылья завесой прострет, Чтобы грезы подходить не смели, Не коснулся б сновидений лёт, Гиацинты уменьшат куренье, Розы в чашках аромат сожмут, Прекратят ручьи свое теченье, Реки станут, ветерки умрут, — И тогда как мир весь почитает Девы сон, почувствуешь ты въявь: Кто-то плачет, жжет и лобызает, — Не гони, оставь его, оставь! <1837>

341. ПОДСОЛНЕЧНИК

Цвет солнца! Над грядой печальной, обнаженной Стоишь уныл… Ни благовонья роз, Ни стана лилии, ни пурпура пиона Земле ты не принес. Блестящий гиацинт и мак с чалмой восточной, Душистые кусты роскошной резеды, Фиалка скромная с красою полуночной Наполнили сады. Тебя природа скудно наделила! Ничтожен твой людьми забытый плод; Ты в запустелый изгнан огород; Изрыто и черно то место, как могила, Где стебель твой растет. Несчастный, лета дни переживаешь; И средь осенних бурь, туманов и ветров, Склонив чело к земле, один ты умираешь, Последний из цветов. Кто стебель твой прямой и стройный приласкает, Что от земли бежит стрелою к небесам? В пустыне, где цветешь напрасно, кто узнает, Чего он ищет там? В пустыне кто поймет символ, предназначенье? Кто скажет, для чего высокое чело Всегда идет вослед за солнечным теченьем, К лучу устремлено? Там жизнь твоя! Любовь твоя — денница, Не в силах отвратить ты от нее лица; Земля — как ночь грустна; мир — хладная темница; Ты — сын здесь без отца. К чему тебе земное украшенье! На небесах — желания предмет. Денницы носишь лик, ее отпечатленье, Ее лучи и цвет. Дни бытия — дни скорби и изгнанья; Людьми забыт, а то отдалено, Что крепко так и вечно в день созданья С душой сопряжено. Нет сил склонить к земле ни взоров, ни желаний, Нет крыл взлететь к манящим небесам, Нет звуков высказать палящее страданье, Нет образа мечтам! Цвет солнца, бедный цвет, судьба твоя — терпенье! Неузнанный, поблек, увял один; Земля дала тебе за муки в награжденье Крапиву и полынь. И будет мученик всегдашний в мире этом, Кто небо обожал! Кто красотой бессмертной, вечным светом Несытый дух пленял! <1837>

342. "Как полк великанов, проходят скалы…"

Как полк великанов, проходят скалы, Леса и селенья мелькают, как сны; В пространство рекою бежит путь далекий. Всё ново, и чуждо, и дико очам. Зачем же привел меня к этим местам, О путь незнакомый, о путь одинокий! Надежд исполнение, минувшего сон, Как два твои края, сокрыл небосклон, О путь мой безвестный, о путь мой печальный! Заменит ли сердцу шум радостных встреч Покинутых слезы, оставленных речь, О путь, мой разлучник, о путь мой прощальный! И скоро ли с песней назад побредем, И скоро ль увидим родительский дом, О путь бесконечный, о путь необъятный! Или ты ведешь нас тропой роковой В страну без исхода, на вечный покой, О путь мой последний, о путь безвозвратный? <1837>