Поэты и цари
Шрифт:
А на самом деле Керенский никогда к лошади даже и не подходил… Он самоустранился с готовностью, загубив страну, был позер и фразер, ради красного словца и широкого жеста не пожалевший целую страну. Мягкий, интеллигентный царь** самоустранился с готовностью, загубив страну своей непоследовательностью. Политик-романтик, безответственный революционер и трепач, Керенский угробил Россию в силу бездарности, неумения заниматься делом и считать хотя бы на два хода вперед. Он вел себя как герой-любовник на сцене, но не смог понять и увидеть, что у его спектакля уже был режиссер! Сосредоточенный, неумолимый, лишенный жалости и эмоций, все считающий, как бездушная машина…
Спасителя для России не нашлось… Христа если и был, то потеряли…
Спасителя не нашлось, а вот Антихрист был. Классный Антихрист, Демиург Ада, в который он удачно и, кажется, необратимо превратил Россию. Настолько необратимо, что над Кремлем горят красные звезды, как визитная карточка абсолютного Зла, а сам Демиург лежит почище всякого Хеопса в пирамиде на главной площади страны.
Восемь месяцев кадеты, октябристы из «радикалов», прогрессисты и энэсы (по убеждениям левые, но по действиям безобидные народники дотеррористического периода, то есть мечтатели и донкихоты), от самого правого князя Львова – до самого Керенского делали вид и даже верили в то, что они чем-то управляют и что-то направляют, что они легитимны и признаны страной, что они правопреемники Госдумы. Они верили в то, что можно оседлать цунами пугачевщины ХХ века.
Но во главе этой жуткой стихии (не щадившей не только старых капитанов и их жен, но и капитанских дочек), стихии, развязавшей не без помощи социалистических «учителей» классовый террор против дворян, вообще имущих классов и сословий, да и просто против грамотных людей, стоял отнюдь не Пугачев. А стоял человек-компьютер, фанатик, умевший не увлекаться, разрушитель, движимый чувством мести и холодным пафосом утопизма.
Его враги просто жили, ситуативно барахтаясь, беспорядочно нанося удары; он же, В. Ульянов, аватара Зла, играл. Играл на всех досках сразу, не гнушаясь и краплеными картами, и переменой правил во время игры. А когда это было нужно, он смешивал фигуры, сбрасывал их с доски и бил доской по голове и гроссмейстера напротив, и зрителей, и арбитров матча.
«…Усаживаемся на самой высокой точке. Ландшафт беспредельный, неописуемая красота… Я настраиваюсь на высокий стиль и уже готова начать декламировать Шекспира, Байрона. Смотрю на Владимира Ильича: он сидит, крепко задумавшись, и вдруг выпаливает: “А здорово гадят меньшевики!”»
Нет другой такой исторической фигуры, относительно которой так бы заблуждались современники, потомки, историки, писатели, драматурги и политики. Еще можно понять бедолаг-коммунистов (от которых генетически пошли шестидесятники), которые, попав в сталинскую печь, от горя и бедствий вообразили, что под Лениным было бы прохладнее. И тут же возник ряд мифов: о том, что Ленина извратил Сталин, о «добром дедушке Ленине», о «социализме с человеческим лицом», который он якобы планировал и в который, кажется, искренне верили Млынарж, Горби, да и сам Дубчек со товарищи. Да и теперь, пожалуй, есть некие «еврокоммунисты», и итальянские, и французские, которые продолжают верить. Сам Оруэлл верил, пока в 30-е годы, явившись спасать Испанию от Франко, не попал в лапы коммунистов, управляемых из Кремля. Прошедшие лагеря и чудом уцелевшие партийцы мечтали о том, чтобы кончилась сталинская
Сталин, конечно, монстр, но он строил свой концлагерь не на пустом месте. Ленин сделал для него вполне приличный котлован. Тот самый «Котлован» Платонова пополам с его же «Чевенгуром». Слабо было недоучке Сталину с прошлым семинариста и «бандюгана», над которым потешались ученые марксисты в Париже за незнание языков, уничтожить цивилизацию на 1/6 части суши. Сталин бы не сумел сохранить адское древо Утопии и протащить его через революцию 1905 года, войну 1914 года, Февраль, Гражданскую войну, Кронштадт, НЭП, Рапалло. Ленин был лучшим загробным учеником Макиавелли. И все теплые воспоминания о добреньком «дедушке» совершенно ложны.
«…Был правша. Слабым не был, но не был и особенно сильным. Физической работой не занимался. Вот разве на субботнике. Еще помню – починил изгородь, когда были в ссылке. На прогулках не очень быстро утомлялся. Был подвижной. Ходить предпочитал. Дома постоянно ходил по комнате, быстро из угла в угол, иногда на цыпочках „из угла в угол“. Обдумывал что-нибудь. Почему на цыпочках? Думаю, отчасти чтобы не беспокоить, в том числе в эмиграции, когда снимали комнату, не беспокоить и хозяев квартиры. Но это только отчасти. Кроме того, наверное, еще и потому, что такой быстрой бесшумной ходьбой на цыпочках создавалась еще большая сосредоточенность. Лежать определенно не любил. Скованности в движениях не было, так же как и дрожания или судорог. Движения не мягкие, но они не были и резкими, угловатыми.
Ходил быстро. При ходьбе не покачивался и руками особенно не размахивал.
Неуклюжим не был, скорее ловкий. Беспорядочности и суетливости в движениях не было. На ногах был очень тверд».
Как это ни странно, ближе всего к правде истории сталинская баллада (им инспирированная) о двух соколах на одном дубу: «первый сокол – Ленин, другой сокол – Сталин». Сообщники, соратники. А когда первый сокол ослабел (в 1922 году), второй его заклевал. У них – стервятников, акул, грифов – так принято. Закон стаи. Слабых добивают. «Письмо к съезду» – это попытка хищника послабее апеллировать к шакалам помельче, чтобы справиться с хищником-победителем. Тоже неслабый прием. Могло бы сработать, если бы Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Радек и остальные фигуранты будущих расстрельных процессов не были идиотами и навалились бы на Сталина, вернув Ленину власть.
А о смерти он не думал, как всякий атеист. И в поединке со Сталиным он отнюдь не архангел Михаил, «поборающий» Змия, Нечистого, Сатану. Ленин же сказал раз и навсегда худшее: «Нравственно то, что способствует победе коммунизма»… Умный циник, он не удостаивал общество лжи, он говорил правду и откровенно глумился и над гуманистами, и над Западом, и над историками.
Он всех «развел», потому что имел дело с теми, кто против него был как «плотник супротив столяра», по словам хозяина Каштанки. То есть они все оказались «лохами». В Ленине было очень мало человеческого: ни страстей, ни любви, ни детей, ни романов (не считая «желтых» сплетен об Инессе Арманд, отношения с которой были эгоистичны и мимолетны. Блажь. Отдушина).
Может, лишь юношеская любовь к брату Саше? Вряд ли… Но если все же это и так, то родственные чувства братьев Ульяновых дорого обошлись России и человечеству: Владимир уничтожил казнившую Сашу страну, не разбирая правых и виноватых.
«…небольшого роста, плотный, короткая шея, круглое красное лицо, бороду и усы бреет, нос слегка вздернутый, острый взгляд, лысый, цвет волос – рыжий, высокий лоб, почти всегда носит на руке непромокаемую накидку…»