Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
– Какое там, думали, что осведомитель передал. Кстати, ты прочел, как зовут крокодила, которого хоронят в пятницу?
– Пикассо. – Карпелов не выдержал и улыбнулся, стараясь не смотреть на полковника.
– Ты мне тут не ухмыляйся, ты мозгами работай! Ухмыляется он...
Карпелов поднял удивленные глаза на начальника, и полковник с удовольствием пронаблюдал, как сдерживаемая насмешка в них сменилась удивлением, а потом узнаванием.
– Пикассо! – почти крикнул Карпелов.
– Ну так! Неуловимый пачкун, подделывающий документы. А собаку эту чертову звали так же, как и бандита Чику!
Они замолчали надолго. Тикали часы на стене. Первым зашевелился и вздохнул полковник:
– И тут ты со своим «Плейбоем». Карпелов достал отпечатанные утром листки.
– Докладывай так, очень ты меня удивил!
– Так ведь я уже писал вам докладную, товарищ полковник. Самоубийства женщин в ноябре и феврале.
– Отставить! – Полковник откинулся в кресле и расслабленно прикрыл глаза. – Ну не начинай сначала, а? Не желаю слушать эту галиматью про подстроенные самоубийства. Хватит. Никаких улик, все чисто, отцепись ты от этого, ведь это жены больших чиновников, ну что тебе неймется? Мало тебе неприятностей?
– Чистые самоубийства, ничего не скажешь. Я бы и отцепился, так ведь парень один и тот же!
– Ну мотается по Москве какой-нибудь красавчик и спит подряд со всеми богатыми старыми дурами, что дальше?
– Он не с богатыми спит, а...
– Давай по делу. – Стало заметно, что полковник рассержен.
– Нет никакого дела, – опустил глаза Карпелов. – Попался случайно на глаза журнальчик, уж очень у нее стойка профессиональная и вообще... – закончил он невпопад.
– Ты думаешь, что она из органов и подрабатывает на досуге фотомоделью? А ты вроде как переживаешь за честь мундира! – Полковник повысил голос. – Насчет нравственности я с тобой согласен, не дело это. Но, судя по натуре, – ладонь похлопала по яркой обложке, – такую трудно не заметить, а значит, и найти – раз плюнуть. Займись!
– Есть заняться. – Карпелов встал. – Если она из органов, у меня на нее виды были большие. Такая женщина запросто сделает любого. Но раз дела нет... Разрешите идти?
– Не разрешаю. Сейчас привезут этого любителя ловить рыбку в грязной воде, допроси сам. Лично. Допроси здесь, в пятой комнате. Я посмотрю на него через стекло.
– У нас вчера чепе было. Я написал докладную.
– Серьезное что-нибудь? – Начальник уже занялся ворохом бумаг на столе и не поднял глаз.
– Стреляли в людном месте, – коротко сказал Карпелов, уговаривая себя говорить поменьше. Он предчувствовал выговор.
– Результаты есть? – Полковник забрал листы Карпелова. – Работай.
Получилось, что Карпелов вышел из кабинета, так и не ответив на вопрос начальника. С чем себя и поздравил, прошептав: «Пронесло!»
Ольга Антоновна стояла у зеркала голая. Она состроила себе несколько рожиц, потом встала, расставив ноги и вытянув вперед руку, словно целилась в кого-то. Вздохнула, посмотрела на «Плейбой», валяющийся на полу у кровати. Настроение окончательно испортилось. Женщина на обложке была... Ольга села на пол и открыла разворот журнала.
– Таких не бывает! – сказала она громко. – Просто не бывает. Могли же они, в конце концов, смоделировать мечту всех мужиков сразу. Что там у нас с компьютерным прогрессом? Движется. Никогда раньше они таких грудастых и опытных не предлагали! – Ольга легла навзничь и постаралась представить, как вообще может жить эта женщина с разворота, если она действительно существует.
«Агентство моделей, охрана, непременный двенадцатичасовой сон, постоянные физические нагрузки, танцы, бег... Телевизионные камеры, приемы, иностранная синтетическая речь... Съемки по пять часов кряду, диета...» Ну вот уже и нечего завидовать! Ольга встала с пола и достала из шкафа тренажер.
Настраивая его, задумалась, вытащила целый ворох журналов из специальной стойки. Отобрала те, которые предлагали мужчин.
Почти час она перелистывала яркие картинки. Опять легла на пол и задумалась. Ни один из мужчин-моделей не шел ни в какое сравнение с красавцем подавальщиком.
Первый раз с момента ее знакомства с Димой вдруг появился и заныл зубной болью вопрос: «Почему я?» Она еще раз подошла к зеркалу. Выпятила живот, расслабилась. Захватила ладонями и приподняла грудь. Сделала себе глазами презрительно-осуждающий упрек. И ей показалось, что она поняла. Дело не в формах-размерах. Глаза. Хотят глаза или не хотят. Допустим, мальчик-подавальщик не против всегда, в любое время и по-быстрому. Такая вот переполняемость организма жизненными соками. Кого он выберет? С кем поменьше возни. Как он узнает? По глазам.
Глаза у Ольги Антоновны были необыкновенно хороши. Она придирчиво рассматривала их, отметив длинный разрез, цвет застоявшегося болотца – желто-зеленый, притягательное спокойствие и негу длинных медленных ресниц.
«Бесполезно. Это же надо видеть, как я на него смотрю. В зеркале я смотрю на себя».
Ольга отволокла тренажер обратно в шкаф, села в кресло и задумалась. Через несколько минут она еще раз открыла «Плейбой», внимательно посмотрела на женщину. На ее глаза. И легко, устало улыбнулась.
Она определила для себя очень важную вещь. Завлекающе-голодное выражение глаз – это не отметина возраста. Красавица из журнала смотрела вообще убойно, а была молода. Значит, это признак чего-то другого, определенной энергии.
Ольга Антоновна решительно разложила на длинном диване несколько платьев. Завязала на талии золотую тонкую бечевку – чтобы не забыться и не переесть нечаянно. Подумала и застегнула на щиколотке серебряную цепочку. Эти приготовления определили ее внутренний настрой. Она выбрала самое простое платье тонкого хлопка, сняла все кольца и браслет. Волосы захватила резинкой. Переборола душную волну азарта и волнения и не посмотрела на себя в зеркало, чтобы не осмеять девочку-женщину, которую сделала.
Ты классно выглядишь! – похвалил Дима, когда она легко выпрыгнула из трамвая и спрятала у него под мышкой голову.
– Готова бабочка, – приговорил Ольгу Антоновну тучный агент наружного наблюдения.
Небо над Москвой надувалось очередным дождем, в томном тяжелом воздухе полетел июньский тополиный снег.
Майор Карпелов с некоторой оторопью осматривал автора статейки про похороны добермана госпожи Бумцаловой. На стуле, слегка сгорбившись и взглядывая осторожно из-под насупленных бровей, сидел очень молодой парень. Выражение лица у него было настороженно-детским. Если не считать непременных атрибутов уличных тинейджеров – бритой головы и серьги в ухе, вполне благополучный мальчик. Мальчика звали Коля, подписывался он как Пеликан, учился на журфаке в МГУ, имел двадцать один год от роду. Карпелов сразу заподозрил в нем хорошего актера, легко приспосабливающегося к обстоятельствам.