Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
В этот раз допрос Пеликана не был игрой в одни ворота: Пеликан трусил и отвечал на вопросы не так изобретательно. Карпелов заметил, что Пеликан испуган, прошелся сначала по материалу о похоронах собаки. Журналист отвечал спокойно, ничего нового не сказал. Как только перешли к смерти крокодила, Пеликан занервничал, у него вдруг открылось сильное слюноотделение и начался кашель.
Карпелов допрос приостановил, дал Пеликану отдышаться и рассказал, что крокодила Пикассо похоронили, официальные люди из органов присутствовали, потому что опять их кто-то вызвал запиской и использовал для этого созвучие кличек уголовника Пикассо – в розыске два года за подделку документов – и крокодила. Карпелов словно в задумчивости
– А крокодила, я так соображаю, пришлось убить.
Пеликан еще раз моргнул, сильно сжимая веки, но ничего не сказал.
– Ладно, – не огорчился Карпелов, – если бы мне кто-нибудь предложил убить крокодила известного банкира у него на охраняемой даче на Рублевском, представляешь, куда бы я этого человека послал? Но с другой стороны – киллер он и есть киллер. Крокодила, банкира – какая разница. Только вот стоит это такую сумму, которую ты навряд ли бы выложил за свой профессиональный рост. Я тебе предлагаю быстро и ясно рассказать, кого ты уговорил убить крокодила, и сейчас объясню, почему ты должен этим моим предложением с радостью воспользоваться. Это элементарно. Ты устроил эти пакости с записками сам, статья тебе будет о хулиганстве, даже если ты заплатил кому-то за убийство крокодила, ну что ж, может, у тебя к крокодилам особое отношение, на этот счет тебе пришить что-либо вообще трудно, разве что угроза жизни при убийстве крокодила тем, кто был рядом. – Карпелов заметил, что Пеликан слушает его напряженно, чуть приоткрыв рот, удовлетворенно кивнул и сел за стол. – Если тебе мое предложение не подходит, то вариант здесь один. Мой начальник уверен, что в Москве действует банда, дискредитирующая большие чины из милиции, и ты в этой банде как шестерка выполняешь некоторые поручения. Соответственно, статья тут совсем другая, это уже организованная преступность. Думай, хлопчик, думай.
– А может, – жалобно и просительно предложил Пеликан, – это я сам убил крокодила?.. Нечаянно.
– Оружие? – Карпелов смотрел в молодое лицо не отрываясь.
– Это... Нашел. Гулял и нашел, хотел опробовать. Залез на дерево. Вижу – крокодил плавает в бассейне, пальнул и попал нечаянно. Пистолет с испугу выбросил в озеро.
– Значит, сначала написал о похоронах крокодила заметочку, а потом пошел гулять к нему поближе? Неувязочка получается. Ладно, уговорил, – вздохнул Карпелов и стал собирать свои бумаги. – Не подходит тебе мое предложение. Сейчас подпишешь протокол, и передам я тебя, такого нечаянного, в команду по организованной преступности. Они там парни крепкие и немногословные. Много вопросов не задают, потому как им обычно все заранее ясно, что ты сделал и как. Они любят слушать и записывать. У тебя будет время, часа два, перед тем как тебя к ним поведут на допрос. Совет. Порепетируй с убедительными ответами, с фамилиями главаря и исполнителя, чтобы лечиться потом поменьше. Зато лет через десять ты, бандит из отсидки, в любой редакции будешь нарасхват. – Карпелов встал. – Репортажи из зоны, опять же, ничего идут.
– Вы мне угрожаете, – шепотом сказал Пеликан.
– А то! – Карпелов показал ему жестом встать.
– Я не заказывал никому никакого убийства! Он сам ко мне подошел на выставке, говорит, что ему очень надо убить крокодила, чтобы опробовать свое изобретение!
– Пеликан, – устало вздохнул Карпелов, – кончай
– Это правда. Я спрашивал насчет оружия, можно ли убить крокодила из воздушки, а он подошел, говорит, что у крокодила сердечный ритм не такой, как у человека. Его оружие, оно стреляет само. Ставишь ящик, делаешь настройку – и все.
– На что настройку? – спросил Карпелов, все еще стоя рядом и презрительно улыбаясь.
– На сердечный ритм крокодила. Но он говорил, что можно и на звук, и на цвет. Это на ВДНХ было, в «Пчеловодстве», его там, наверное, могли запомнить. Я не вру.
После этих слов Карпелов улыбаться перестал. Быстро подошел к столу, достал магнитофон и заставил Пеликана все повторить. Из небрежно брошенных на стол бумаг выплыл скользкой глянцевой обложкой яркий журнал. Пеликан все повторил, устало и безразлично глядя на обложку.
Карпелов вызвал Мишу Января и приказал немедленно ехать на ВДНХ и провести беседу с продавцами в павильоне «Пчеловодство».
Потом сел напротив Пеликана и долго писал, изредка взглядывая на журналиста.
– Прочти. – Он протянул Пеликану листки. Пеликан вздохнул и собрался расписаться.
– Э, нет, – Карпелов выдернул листок, – не хочешь читать, я тебе устно растолкую. Значит, сбитая случайно собака и материал на нее – понятно. Твое желание прикончить крокодила, чтобы еще раз запиской вызвать милицейский чин на кладбище и получить хорошие деньжата за снимок, – понятно. Крокодила ты не убивал, а воспользовался предложением неизвестного сумасшедшего снайпера – понятно. Непонятно одно. Откуда ты, молодой и приличный, так хорошо знаком с милицейским архивом?
Пеликан, кивавший головой на каждое «понятно», при этом вопросе сильно и убедительно замотал головой из стороны в сторону.
– Я не знаком, – он честно таращил глаза, – никаких милицейских архивов.
– Не пойму, ты помогаешь мне или нет? – Карпелов вызвал дежурного и потребовал альбомы. – Если помогаешь, тогда посмотри эти фотографии и скажи, кого знаешь.
Пеликан с огромным интересом листал альбомы, шевеля губами при прочитывании кличек. Карпелов вздохнул. Если этот молодой гад видит знакомые лица, но разыгрывает так искренне полное удивление и интерес, то ему место в театре, а не в журналистике.
– Это – Пикассо? – Пеликан, прочитав подпись внизу, с восторгом ткнул пальцем в интеллигентное лицо на фотографии. – А Чику можно посмотреть?
Карпелов альбом отобрал, сложил на нем руки и стал смотреть на Пеликана внимательно и грустно.
– А расскажи-ка мне, хлопчик, о твоих дальнейших планах на кладбищенском поприще, – сказал Карпелов после длинной паузы.
– Как это? – Удивление и полное непонимание в честных глазах Пеликана.
– Ну как, вот похоронили, допустим, крокодила. Ты написал статейку, при ней, понятно, фотография. Дальше что? Кто следующий?
– Да все вроде...
– Пеликан, говори, кто из домашних животных имеет интересующие тебя клички, говори, пока я добрый.
– Ну есть один бульдог, его зовут Харитон. Я к нему еще не подобрался. Есть кошка Маркиза. Еще этот... Удав Мамацуи. Это все.
– Мама... как? – Карпелов достал листок и подчеркнул в нем Харитона – «Черемушкинский рынок и проститутки Юго-Запада», и Маркизу – «рулетка и карточные игры». Никакого Мамацуи в его списке известных внутренним органам кличек преступного мира не было.
Пеликан смотрел на Карпелова не моргая, бледный, с синими кругами под глазами.
– Удав Мамацуи, – сказал он громко, думая лихорадочно про себя, правильно ли делает, раскрывая свои карты.
– Ну что, давай до конца договорим. Удав, значит, Мамацуи. Откуда ты знаешь эти клички? – Карпелов не хотел смотреть в лицо Пеликана после этого вопроса, специально отвернулся. Он почувствовал, что мальчик устал и ему все труднее и труднее изображать необходимое выражение лица. Пусть расслабится и хорошенько подумает. Он назвал кличку, которая неизвестна органам, а когда понял, что неизвестна, очень испугался. Что это, черт возьми, значит?!