Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
– А на вид нормальная! – озадаченно сказал Миша Январь, выслушав Карпелова и любуясь фотографией, где роковая женщина сидела на стуле в шляпе. – И дальше что? Ушла в манекенщицы?
– А дальше – бред, да и только. Застрелилась. Обнаружена у себя в квартире застрелившейся в голову. В ванной. Ищи, Миша, ищи, посмотри внимательно протоколы с места самоубийства. Самое незначительное, хоть какую-нибудь зацепочку! Почему Пеликан знает ее кличку? Кто такой Мамацуи? На кой черт такой бабе стреляться?
– Что именно искать?
– Просто выдерни все, что тебя зацепит, любую ненормальность!
К вечеру Миша Январь выдернул две ненормальности. Первую – из отчетов о слежке за Евой Николаевной Кургановой, старшим лейтенантом милиции, объявленной в розыск после убийства Денисова, офицера ФСБ. Вторую – из протокола об осмотре места самоубийства – квартиры Евы Кургановой.
– Получается так, – азартно шлепал ладонью по бумажкам Январь, – вчера, допустим, квартиру осмотрели, слежку установили, а завтра ее обнаруживает в ванной подруга, и, судя по запаху, – недельный покойничек.
– Перенесли труп из другого места? – спросил сам себя Карпелов.
– Дальше – еще интересней. Я прогнал по компьютеру адрес ее квартиры. И что я вижу! В тот день, когда ее обнаружили, в этом же месте задержан раненый Хрустов Виктор Степанович, офицер в отставке. Прогоняю Хрустова. Убийство женщины в Турции с отделением головы.
– Подожди, не путай меня с этой головой. Значит, вместе с Кургановой в квартире был раненый по фамилии Хрустов?
– А вот тут неувязочка номер два. Он потом появился. Сначала нашли Курганову. Вызвали «скорую» и милицию. Пока ждали, в квартире появился подстреленный Хрустов.
– Так, – Карпелов стукнул по столу ладонью, – данные на Хрустова! Он же где-то сидит?
Что?! – закричал майор, видя, как Миша Январь отрицательно качает головой. – Умер?
– Никак нет. Хрустов сбежал месяц назад из тюремной больницы. У него было прострелено легкое. Объявлен в розыск.
Карпелов нервно меряет шагами кабинет. Он почти ощущает напряженную и прочную паутину, в которую влезает. Паутина сопротивляется, да ведь это только дело времени.
– Помните побег Слоника, товарищ майор? Через день после этого был убит подполковник Хорватый из прокуратуры.
– Слушай, Январь, ты уж совсем, это уже миф какой-то! Здесь-то она при чем?
– Он был с ней в отношениях. Это сплетни. Но убили его в перестрелке с турками, а Курганову перед этим турки похитили. Это по факту.
– А Слоника ты к чему приплел?
– Так ведь Хрустов этот женщине голову отрезал в особняке Слоника в Турции, а не где-нибудь. И Самосвала Курганова в Турции зарезала. За что была закована в сундук и брошена в море.
Карпелов смотрит безумными глазами на задумавшегося Мишу Января.
– Знаешь, что в этом деле плохо? – спрашивает он, а когда Январь не реагирует, толкает его легко в спину. – Очень много информации, ну просто очень много, так не бывает. Поэтому мы сделаем так. Работа у нас идет по Пеликану. Он назвал кличку этой женщины и несколько других, из которых одна – полная неожиданность. Не проходит у нас нигде эта кличка. Я теперь с него не слезу, но и давить сильно не хочу, потому что собираюсь через него выйти на снайпера с ВДНХ. Получается, что в «Пчеловодстве» он к Пеликану подошел, он, зараза! А мы ведь его даже не сфотографировали!
– Кого? – удивился Миша.
– Туляка этого в плаще! Отпечатки пальцев взяли, а фотографий нет, потому как отпущен после выяснения личности!
– Вы думаете, это он – крокодила?..
– Ты писал отчет. Опрос продавцов.
– Они не слышали, о чем Пеликан говорил с этим в плаще.
– Тоже верно, – кивнул Карпелов, – может, попрошайничал или просил закурить. А Пеликан опять грузит. Стоп. Что ты говорил про компьютер только что?
– Искал по адресу, есть ли информация.
– У Пеликана при задержании было несколько дискет. Быстренько проверь их. Пленка в фотоаппарате должна быть. Проявить. Обыск на квартире. Свяжись с родителями. Прогони информацию на слово «мамацуи» или «мама цуи»
Слушаюсь. – Январь собирал на столе бумаги, задержался взглядом на обложке. – Такая! – сказал он мечтательно. – И мертвая..
Ева Николаевна Курганова вышла из скорого поезда на Курском вокзале. Одета она была в потрепанные джинсы и футболку. На голове кепка с козырьком, через плечо – спортивная сумка. В прорези кепки сзади задорно подскакивал при ходьбе маленький хвостик темных волос. Она взяла такси, назвала адрес, а когда подъехала к знакомому зданию управления, надела черные очки.
В приемной у кабинета начальника отдела по особо тяжким преступлениям Гнатюка народу было много. Ева сидела почти два часа, не двигаясь и жадно рассматривая сквозь темные стекла проходящих знакомых и незнакомых работников управления.
– Вы ко мне? – Гнатюк наконец вышел из кабинета. – По какому вопросу?
Ева встала и, не говоря ни слова, прошла мимо него в открытую дверь.
– Минуточку, – сказал Гнатюк настырной женщине, не собираясь закрывать дверь, но женщина сдернула в кабинете очки и сняла кепку. Гнатюк словно споткнулся на полуслове под взглядом грустных глаз цвета слегка разбавленных чернил.
Они пили чай и молчали. Ева отказалась от печенья и очень серьезно сообщила:
– Худею. Плохо пролезаю в окно шестьдесят на шестьдесят.
Гнатюк смотрел на нее, загорелую, с отличными накачанными бицепсами и тонкими крепкими кистями рук, на чуть заветренные – полоской по краям – губы, на выступающие и почему-то поцарапанные скулы, потом стал улыбаться, словно наконец с ее появлением кончились милицейские будни и вот-вот начнется что-то совершенно невероятное.
– Зачем тебе пролезать в такое окно?