Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
Дима Куницын посмотрел в глазок. Удивился и открыл дверь. Ольга Антоновна стояла, опустив глаза и не говоря ни слова. Дима занес ее сумку, потом взял женщину за руку, завел в квартиру и захлопнул дверь, осмотрев перед этим лестничную клетку.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он шепотом, обнял ее, быстро проводя руками по напряженному телу.
Ольга села на тумбочку для обуви и залилась слезами. Дима обдумывал, может ли у нее быть микрофон не на теле, а в сумке с вещами.
Он отвел Ольгу в комнату, посадил в кресло, принес воды в стакане
– Как ты меня нашла? – спросил Дима, подойдя к окну и осматривая двор.
– По донесениям, – тихо, почти шепотом сказала Ольга.
– Каким еще донесениям?
– Мой муж! Он всегда нанимает наружную слежку, когда я... Когда у меня раньше были интрижки. Я это знаю. Мне все равно, я ведь никогда не вру. Я нашла эти донесения, и там был твой адрес. Есть еще какой-то адрес, улица Новаторов, но я сначала сюда.
– Твой муж следил за нами? – Дима старался говорить спокойно. – Или только за мной?
– За нами.
– Мы никогда не были с тобой в этой квартире. Значит, он следил именно за мной?!
– Какая разница! Он ведь делал это из-за меня. А если уж быть точной, то из-за себя. Его очень устраивало, что я не создаю ему проблем, ну...как это объяснить...
– Я могу тебе это объяснить. Ты не спишь с большими чинами или друзьями мужа. Ты спишь с обслугой.
Ольга вскинула на него мокрые глаза с таким удивлением, что Дима пожалел о сказанном.
– Почему ты так говоришь? – спросила она.
– Ладно, извини, могу же я ревновать, в конце концов. Послушал некоторые сплетни на корте.
– Ты говорил с этой гадиной журналисткой?! Ты спал с ней?
– Я тебя умоляю! Не надо орать и плакать одновременно, получается неувязочка. Или я тебя жалею, или ругаюсь с тобой. Я с ней не спал, так, зажал пару раз в раздевалке. Меня интересовала только ты.
Они замолчали, наблюдая медленные, плавные движения занавески у приоткрытого балкона.
– И что дальше? – спросил Дима.
– Все, что хочешь. Я буду приносить все, что скажешь. Я согласна даже на носки. – Здесь Ольга подняла на Диму глаза и, завороженная его улыбкой, не удержалась и улыбнулась сама.
– Правильно ли я тебя понял – ты хочешь жить со мной? – Дима все еще улыбался. Ольга пожала плечами.
– Ты же понимаешь, что это совсем не то, что у нас было. Я тебе нравился, потому что был интрижкой. Ты что, не читаешь романов? Нельзя менять условия игры, потому что игра на этом кончается.
– Говори про себя, – сказала Ольга, перестав улыбаться.
– Поговорим завтра. Оставайся, но у меня дела, – Дима надевал рубашку, – ключи висят в коридоре, в холодильнике есть еда. Я могу не прийти ночью домой, это нормально. – После этих слов он выдернул из розетки телефон и, подойдя к балкону, выбросил его на улицу. Ольга поняла, что он очень взвинчен.
– Зачем ты так делаешь? – Она смотрела, оцепенев.
– Не надо звонить по телефону, раз уж ты решилась на такой шаг, как уйти ко мне от мужа. Не надо обсуждать это с подругами, особенно с журналистками. И еще. Я
– Я просто зашла к тебе переночевать, отсидеться пару дней, – говорила Ольга одеревеневшими губами, – потом я устроюсь сама.
Я знал, что ты все понимаешь. – Дима поднял ее из кресла и поцеловал, больно засасывая губы.
В десять вечера майору Карпелову позвонили домой и сообщили о смерти бульдога по кличке Харитон, семилетнего кобеля, принадлежавшего директору очень большого театра. Выстрел навылет в шею. Усыплен. Бубнящий голос спросил, интересуют ли майора смерти двух кошек сиамской породы, у них была общая кличка Миу-Миу, – отравление, обезьянки Клеопатры – воспаление легких, и целого выводка белых мышей с труднопроизносимыми кличками, потому как принадлежали они послу из Нигерии и были передушены неизвестным котом.
– Кто это говорит, я не расслышал? – Карпелов почти разозлился, потому что почувствовал в голосе звонившего тщательно скрываемую насмешку.
Дежурный медленно и внятно назвал себя.
– Вам объяснили, в каком случае вы должны звонить по поводу смертей животных?
– Так точно. – Оживился голос в трубке. – Так ведь Миу-Миу – это известная фамилия. Актриса такая есть французская. А Клеопатра...
Карпелов положил трубку. Посмотрел уныло на телефон и стал звонить.
Через сорок минут он выяснил, что в кобеля стреляли. Выстрел был сделан с дальнего расстояния на прогулке в малолюдном парке. Пуля попала точно в ошейник собаки, вернее, в закрепленный на этом ошейнике специальный прибор обнаружения. Бульдог несколько раз терялся, а один раз даже был выкраден и возвращен за выкуп. Прибор разнесло в пыль, собаке прострелили навылет шею, пришлось усыпить. Карпелова попросили позвонить домой оперуполномоченному Январю, тот оставил сообщение.
Карпелов позвонил и услышал возбужденный до визга голос своего опера. Он сидел дома у компьютера и просил Карпелова приехать немедленно. Карпелов прикинул, не завалиться ли ему спать, а поговорить с Январем завтра утром и спокойно. Но понял, что не заснет.
У Января Карпелов был почти в двенадцать. Его тут же усадили перед монитором и стали щелкать по клавишам в четыре руки – вместе с Мишей в квартире была его девушка, – специалист, как похвалил ее Январь, она жадно поедала бутерброды и невинно касалась Карпелова горячим телом, налегая на него, когда хотела что-то быстро открыть на экране.
Миша Январь взял изъятые при задержании Пеликана дискеты. Одна из них была закодирована, девушка Миши сидела над ней почти сутки. Результат налицо.
– Да замок этот был хреновенький, так себе, – возбужденно говорила девушка, – интересней стало, когда в самих записях обнаружился шифр. Я шифры а-абажаю!
Она стала объяснять, какой именно был шифр, Карпелов беспомощно оглянулся на Мишу, тот оттеснил девушку и нажал несколько клавиш.
На экране открылся список. Двадцать кличек. Шесть из них были уже знакомы Карпелову. Чи-ка, Харитон, Пикассо, Мамацуи, Маркиза, Апельсин – последняя. Напротив каждой клички стояли цифры и буквы с точками.