Поезд на Солнечный берег

Вербинина Валерия

Пока на поле кипели нешуточные страсти, тренеры команд метались по бровке, тщетно пытаясь перекричать забитый до отказа стадион. У тренера «львов» под глазом красовался свежий фингал – так оставленные в запасе игроки продемонстрировали свое несогласие с его решением мариновать их на скамейке. У тренера «пушкарей» ныли мозоли на ладонях – те самые мозоли, которые он заработал, закапывая на заднем дворе труп владельца клуба, самодура и редкостного болвана. В свое время он купил «пушкарей» в довесок к алмазным рудникам, хотя ничего не смыслил ни в алмазах, ни в футболе, и все игроки сразу же люто его возненавидели. Это был уже четвертый владелец клуба, с которым приходилось разделываться

столь радикальным способом, и пока тренера спасало лишь то, что мышкетерская полиция смотрела на подобные происшествия сквозь пальцы, относя их к разряду естественных рабочих конфликтов. Впрочем, тренер предвидел, что недалек тот день, когда заднего двора уже будет не хватать, и тогда придется зарывать трупы где–то еще.

– А матч ничего, живо так проходит, – заметил Филипп, когда двое защитников «пушкарей» попытались незаметно утопить нападающего противников в озере. Им это почти удалось, потому что судья, к которому перекочевала книжка блондинистого вратаря, как раз в это время занимался изучением конфискованной собственности. Протестующий рев трибун, однако, заставил его поднять глаза, и то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Коленце засвистел и спикировал в своей тарелке на берег озера. Нападающий, которому его товарищи помогли выбраться из воды, едва дышал. Два защитника – херувим и деревянный – тотчас же принялись убеждать судью, что они действовали строго в рамках правил, а если соперник, не умея плавать, упал в воду, то это исключительно его личные трудности. В ответ Коленце показал деревянному гиганту карточку, а хрупкому херувиму, который выказывал все признаки искреннего раскаяния, сделал лишь словесное предупреждение. У ворот «пушкарей» намечался опасный штрафной, и игроки обеих команд потянулись туда.

– Капитан забьет, – уверенно заявил Филипп.

– Не забьет, – не менее уверенно отозвался Мистраль.

Рыжий капитан установил мяч на берегу озера. Между ним и воротами оставались лишь ров и невысокая насыпь, но тут подсуетились защитники и перенесли частокол так, чтобы он находился между воротами и точкой удара. Между прочим, в старину такая штука называлась «стенка» и из–за косности тогдашних правил составлялась из живых игроков.

Капитан «львов» насупил брови и разогнался.

Мяч полетел.

– Мимо, – вздохнул Филипп.

– Мимо, – согласился Мистраль.

Коленце затрубил в свисток, и схватка за мяч у ворот «пушкарей» прекратилась – правда, не сразу, а после того, как херувим весьма чувствительно попинал по ногам половину вражеского состава.

– Что такое! – возмутился писатель. – Где это он углядел игру рукой?

Судье показалось, что кто–то из «пушкарей» коснулся мяча, когда тот летел. На самом деле желто–черного футболиста предусмотрительно толкнул в спину игрок соперника, чтобы он потерял равновесие, взмахнул руками и нарушил правила.

– Пенальти, пенальти! – обрадовался Филипп.

Не то чтобы он очень уж переживал за «львов», просто ему нравилось, что игра неминуемо приближалась к первому голу. Кому охота смотреть матч, в котором никто не забивает?

Коленце предъявил нарушителю карточку цвета его формы и попросил «львов» поставить мяч на точку, что рыжий капитан в точности и исполнил.

Вратарь «пушкарей» с ненавистью посмотрел на него (все вратари на свете ненавидят пенальти еще больше, чем судей), подошел к частоколу и выдрал из него одно из бревен, после чего вернулся на место. Коленце озабоченно нахмурился и свистнул.

И–и–и–и–кья–я–я–я!

Мяч честно попытался влететь в ворота, но встретил на своем пути бревно, которое с размаху отбило его. До глубины души оскорбленный таким приемом, мяч помчался обратно. Дыша

жаждой мести, он въехал в солнечное сплетение красно–белому игроку (тому, кто и соорудил пенальти из ничего) и отбросил его метров на тридцать в затянутый тиной ров.

Стадион восторженно ухнул и разразился аплодисментами. Блондинистый вратарь поклонился, вернул бревно гиганту–защитнику, который с трудом поставил его на место, повесил в воротах гамак и улегся в него изучать другую книжку, которую он предусмотрительно позаботился спрятать в заднем кармане.

Пострадавшего игрока «львов» выудили изо рва и, констатировав, что к делу он в ближайшее время непригоден, заменили на более свежего. Тренер «пушкарей» тоже отвлекся от мыслей о дороговизне земельных участков и заменил гиганта–защитника, недавно схлопотавшего карточку, на молодого легконогого парня с бритой головой, длинным носом и ямочками на щеках.

Последующие четверть часа прошли в обоюдных атаках, но, как назло, игроки оступались на насыпи, увязали в болоте и падали в ров. Впрочем, легконогий дважды чуть не забил, но в первый раз отвлекся на девицу на трибунах, которой стал легкомысленно посылать воздушные поцелуи, а второй раз получил зеркалом по голове от кудрявого полузащитника, который ухитрился отобрать у него мяч. Однако обеспокоенный вратарь «львов», чуя, что атаки соперника становятся все мощнее, разобрал частокол и кое–как заколотил бревнами ворота. Теперь он мог быть более или менее спокоен за их сохранность. Его коллега на другом конце поля только насмешливо хмыкнул и, покачиваясь в гамаке, перевернул очередную страницу.

– Они засушили игру, – объявил Мистраль, глядя, как капитан «львов» готовится исполнить девятнадцатый за матч бесполезный штрафной после того, как хрупкий херувим (известный среди футболистов как «этот бешеный») в борьбе за мяч втоптал в землю аж трех соперников, а еще двух скинул в овраг.

– Ничего подобного, – возразил Филипп. – Очень даже интересный матч. И точка отличная. Как раз его.

– Ну, раз его точка, значит, точно не забьет, – проворчал писатель.

Мяч шваркнулся о штангу с таким звуком, что стадион содрогнулся, рикошетом отлетел в боковую стойку и упал перед воротами. Вратарь рванулся к нему и книжкой смахнул его за лицевую линию. Несмотря на несколько пижонские замашки, дело свое беловолосый знал в совершенстве.

– Угловой, – сказал Филипп.

Бить угловой отправился кудрявый. Он был очень сердит, потому что разбил свое зеркало в столкновении с кем–то из противников.

– Ну и что он придумает? – скептически спросил Мистраль.

Кудрявый уперся руками в бока, подумал немного, отставил зад, опустил руки, потоптался на месте и лишь после этого лягнул мяч, который закрутился и по немыслимой траектории влетел прямо в ворота.

– Вот это да! – в восхищении сказал Филипп, не веря своим глазам.

«Львы» рванулись поздравлять товарища, забившего гол, да еще такой классный, однако кудрявый предпочел избегнуть их благодарности, от которой могла пострадать его прическа, и нырнул в озеро. Херувим стоял у ворот, кусая губы. Ему казалось, что он предусмотрел все варианты, кроме этого, казавшегося самым невероятным. В отместку он пнул гамак вратаря и высказал последнему все, что думал о нем и его предках. Легконогий и фараон растащили товарищей как раз в то мгновение, когда защитник дошел до прабабушки вратаря, которая, по мнению говорящего, вела себя в молодости довольно легкомысленно. Тут на горизонте появился Коленце, которому карточки явно жгли карманы, потому что он постоянно их поглаживал, и ссора как–то неправдоподобно быстро сошла на нет. Судья указал на центр поля, куда и направились нападающие «пушкарей».