Поезд на Солнечный берег
Шрифт:
– Я? – удивился Человек без лица. – Я к ним не отношусь.
– Пометим, – сказал капитан. Он потянулся к кнопке, но его рука развалилась на кружочки, весело запрыгавшие по полу.
– Вы что–то потеряли, – любезно отметил Человек без лица.
Капитан немного побледнел.
– Я? Нет. Я не так прост, как вам кажется. Вы… Я…
Он попытался встать, но петля, охватившая его ноги и сдавливавшая их все сильнее, мешала ему. Он рухнул на стул.
– Что–то мне немного не по себе, – прошептал он.
– Сочувствую, – сказал Человек без лица, отходя к
– Вы преступник, – бессильно сказал капитан. – Я арестую вас.
Потолок начал медленно опускаться.
– Нет, – сказал Человек без лица спокойно, – этого вы не сделаете.
– Шындыркекс, – закричал капитан, волнуясь. – Шындырквекс! Ко мне, мои адъютанты!
– Они умерли, – улыбнулся Человек без лица, – да и вы тоже. Спокойной ночи!
Он вышел из комнаты; проклятия вперемешку с мольбами неслись ему вслед. Человек без лица пожал плечами и подобрал части яблока, вновь сами собой сложившиеся в пульт управления квартирой. Потолок упал сразу, и вопли за стеной стихли.
– Все убрать, – приказал Человек без лица.
Он перешагнул через тело Шындыркекса, попавшего в шреддер, специально усовершенствованный Человеком без лица на случай нежелательных визитов. Усовершенствование было проделано со вкусом, толком и любовью, ибо от доблестного адъютанта мало что осталось. Подчиняясь распоряжению хозяина, мусорный робот стряхнул мышкетерские останки в корзину. Всюду шла уборка; квартира гудела, как улей. Когда Человек без лица вернулся в гостиную, все было чисто. Хозяин нажал на скрытую кнопку, и стена отъехала в сторону. За ней обнаружился превосходный оружейный склад и шкаф, в котором висели на вешалках искусственные тела.
Человек без лица часто надевал чужое тело, поскольку этого требовала специфика его нелегкой профессии. Насвистывая, он быстро примерил тело дряхлого старика, покачал головой и стянул его с себя, – оно оказалось ему маловато. Затем он примерил облик мышкетера, пришедшийся как раз впору. Преобразившийся Человек без лица хотел было затворить шкаф, но остановился и выгрузил из него еще два тела. Из новехоньких, блестящих лазерных дыроколов он выбрал свою любимую модель «Смерть вам к лицу», прицепил его на пояс, после чего уложил запасные тела в сумку и удалился через потайную дверь. В квартире тут же погас свет, двери затворились и наступила полная, ничем не нарушаемая тишина.
Сон сорок шестой
Аэромобиль мчался над городом по особому аэробульвару, открытому, как следовало из его названия, только для высоких особ. Зверь на шее Матильды дремал. Изредка он открывал желтые глаза, щурился и вновь погружался в блаженную дрему. Зверю снились сказочные сны: в оплетенных лианами джунглях, свободный и невредимый, он охотился на человека с палкой, изрыгающей огонь. Поэтому зверю не хотелось просыпаться, и даже монотонное бормотание Пончика не нарушало его сладостного покоя.
– Матильда, прошу тебя…
Она очнулась и удивленно поглядела на супруга из–под длинных серебристых ресниц. Затем из–под них брызнуло раздражение, когда она осознала, кто с ней говорит.
– Что? –
Пончик нахмурился:
– Я говорю об очень важных вещах. Обидно, что ты ко всему так относишься.
Матильда собиралась спросить, к чему именно она относится и как, но тотчас забыла об этом. Мысли ее текли, как река, и их поток увлекал ее прочь.
«Неужели это был он? Он – и ничего не произошло. Что это было? Что я почувствовала? Я не хотела его видеть. Нет, хотела. Чтобы он был несчастлив, чтобы он был раздавлен, чтобы он страдал. Прежде он смеялся – ему все было легко, и эта его лучезарная улыбка, от которой таяло сердце… Сколько же времени прошло? Как он изменился, и все же я узнала его – сразу, с первого взгляда. Изгой, жалкий изгой. Зачем ты сделал это? Зачем так поступил со мной, с нами? Тем хуже для тебя. Ты сам виноват в том, что случилось, и я не стану тебя жалеть. Пусть всем будет плохо – ведь плохо же мне. И эта его улыбка, от которой становится больно, – да, я хотела сделать ему больно, я спросила… Что я сказала тебе? Да. Все хорошо. Все правильно. Не стоило удерживать его».
– Матильда, ты опять меня не слушаешь. Дочь Вуглускра передернуло. Она поднялась.
– Остановитесь где–нибудь, мне надо выйти.
– Захожу на посадку, – сообщил компьютер.
– В чем дело, Матильда?
– Ни в чем, – пожала плечами она, избегая встречаться взглядом с мужем. – Я хочу пройтись. Просто прогуляться. Ничего особенного.
Пончик откинулся на сиденье с видом полнейшего изнеможения.
– Ты вернешься к ужину?
– Я? Да, конечно. Я вызову машину. Не беспокойся обо мне.
Аэромобиль, тревожно гудя, поднялся в небо. Матильда стояла на тротуаре в незнакомой части города. Вечерело; в небе зажглись первые звезды. Матильда вздохнула и пошла вперед; сначала стук собственных каблуков пугал ее, потом она привыкла к нему. Поток уносил ее прочь от себя самой.
«Филипп, Филипп… Ты пришел. Зачем? Чего ради? Чтобы увидеть меня? На что ты надеялся? А может быть, тебе нужна была помощь? Как же ты ошибся во мне, Филипп! Много раз я представляла себе, как ты умираешь, а я – я просто стою и смотрю. Вот так. Я жестокая? Наверное. Но тебе не стоило оставлять меня… Почему, почему я не могу перестать думать о тебе? Потому что вселенная без тебя теряет свой смысл. Все равно, есть она или нет. И не нужно больше ни комнаты с айсбергами, ничего. Как бы я хотела быть на ее месте, Филипп, – ведь ради нее ты бросил все. Какая она счастливая, Филипп…»
На углу улицы, треща и шипя, загорелась старомодная неоновая вывеска. Матильда замедлила шаг, вглядываясь в горящие буквы. Аптека. Не сюда ли она шла? Рука сама собой легла на ручку двери.
Звякнул колокольчик, и Матильда оказалась в совсем маленькой, убогой комнатушке, добрую половину которой занимал прилавок. К посетительнице спешил, потирая руки, немолодой человек в белом халате. Он улыбался подержанной заискивающей улыбкой довольно–таки дрянного качества, потому что она тут же отклеилась и превратилась в болезненную гримасу.