Поезд на Солнечный берег
Шрифт:
– Извините нас, – добавила Ада мягко.
– Извинить, извинить, – забормотал нищий. – Но как же так, ведь кактусу надо на что–то жить, надо жить, иначе он умрет. Ведь так? А?
Нищий весь трясся.
– Филипп, пойдемте отсюда, – шепнул Орландо. – Я не могу на него смотреть, у меня сердце разрывается. Вы же видите, он совсем болен.
Нищий заволновался.
– Как? Как? Как вы назвали его? Филипп? Это и вправду Филипп? Филипп Фаэтон?
– Да, это я, – подтвердил Филипп, испытывая мучительную неловкость.
– Вы не узнали меня? – жалобно
– А должен?
– Сильвер. Сильвер Прюс!
Орландо ударил себя рукой по лбу:
– Сильвер Прюс! О–о!
– Бедный Сильвер Прюс, несчастный Кактус Шипелли! Берегитесь их, Филипп. Берегитесь! Клянусь, я не знал, зачем им нужен. Я должен был выдать проклятый подсолнух, который всеми верховодил. Они ненавидят цветы, вы знаете. Они и меня едва терпели, хотя какой из кактуса цветок, Филипп? О да, я цвел раз в двести лет, но я толстый, колючий, противный! Меня не полюбит ни одна орхидея. И я продался. Чертов Орландо швырнул в меня рояль, а ваш друг – забыл, как его звали, – скрутил в бараний рог. И вот я здесь, Филипп. Не надо меня жалеть. Вуглускр всегда мечтал избавиться от цветов, он и треклятый доктор выдумали вирус, но что–то не сработало. Теперь погибнут все, и люди, и цветы. Как жаль, Филипп, как жаль! Бедный Орландо, он умер, а какой он был веселый! Правда, я сам мечтал его убить, но это неважно. Все обречены. Города больше нет!
На Сильвера было страшно смотреть. Он рыдал, и его лицо двухсотлетнего старца линяло на глазах, кашей растекаясь по одежде.
– Я знаю, – сказал Филипп, стараясь говорить возможно мягче. – Успокойтесь, Сильвер. Вы знаете, как отсюда выбраться?
– Есть какой–то поезд, – прошептал Сильвер. – Он выходит завтра утром с разрушенного вокзала. Поезд. Я говорю вам об этом, потому что вы единственный всегда были добры ко мне. Уходите и оставьте меня… оставьте. Пожалуйста! – Он закрыл лицо обрубком руки. – Я не хочу, чтобы вы смотрели на меня!
Друзья отошли от того, что было Сильвером, с тяжелым сердцем.
– Если он сказал правду… – начал Орландо.
– Мы уедем поездом, – сказал Филипп. Орландо схватил его за рукав:
– Филипп…
– Что?
– За нами следят. Действительно, в небе над улицей зависла мышкетерская машина, словно кого–то ожидая.
– У меня есть оружие… – начал Орландо.
– Не надо. Быть может, это не за нами. Главное – сохранять спокойствие, – быстро ответил Филипп.
Ада прижалась к любимому. Все трое медленно шли по улице. Когда они вновь посмотрели в небо, машины там не было.
– Я же говорил! – воскликнул Филипп. Вздох облегчения вырвался у него из груди. Они прибавили шагу, радуясь, что больше им ничего не грозит, но тут Ада вскрикнула и указала куда–то вперед. Машина, покачиваясь в воздухе, опускалась в каком–нибудь десятке шагов перед ними. Орландо сунул руку в карман. Дверца машины отъехала в сторону.
– Не желаете ли прокатиться? – осведомился чей–то голос, гнусавый до безобразия.
– Он! Это он! – воскликнул Филипп.
Однако вместо Человека без лица на землю спустился
– Так ты ее нашел? – поинтересовался офицер, гнусавя. – Прошу. – И он широким жестом указал на машину.
– У тебя друзья среди мышкетеров? – недоверчиво спросил Орландо.
– Это не мышкетер, это Человек без лица! – воскликнула Ада и расцеловала безликого в обе щеки.
– Гм, – сказал Человек без лица. – Подождали бы лучше, когда я скину это тело. А то все поцелуи достались неизвестно кому. Это Орландо? Я так и думал, что ты цел и невредим. Прыгайте в машину.
Друзья втиснулись в истребитель и взлетели.
– Куда едем? – спросил Филипп.
– Понятия не имею, – ухмыльнулся Человек без лица. – Кстати, хорошо, что ты тогда ушел. У меня были гости.
– И? – тактично осведомился Филипп.
– Что «и»? Так, поговорили немного… – пожал плечами Человек без лица. – Слушай, ты не мог бы куда–нибудь задвинуть это солнце? – А то глаза слепит…
– И что с ними стало?
– Я думаю, – сказал Человек без лица, – они умерли от страха.
– Я бы не сказала, что вы такой страшный, – заметила Ада.
– Я бы тоже так не сказал, – согласился Человек без лица. – Напротив, я бы сказал, что я самый симпатичный человек на свете. Ну так то я… А у вас что нового?
– Мы видели Сильвера, – возбужденно заговорил Орландо, – оказывается, он кактус и доносчик. Он очень болен. Говорил, что эпидемия началась из–за Вуглускра, что тот заказал Пробиркину какой–то вирус для уничтожения цветов, а вирус не вышел.
– Машина двести сорок семь, отзовитесь! – заверещало радио.
– Не хочу, – благодушно ответил Человек без лица. Потом покосился на Аду и уточнил: – Машину я, разумеется, угнал, но хозяева не в претензии, так что отзываться незачем.
– Шындырквекс, отзовись! – надрывалась рация. – Твою жену насмерть затоптали на похоронах Оливье. Отзовись, черт возьми!
– Каждый умирает за то, что любит, – буркнул Человек без лица. – И зачем он полез в мою машину для измельчения бумаги? – добавил он, перехватив возмущенный взгляд Филиппа. – Не полез, так ничего бы не было.
Сзади донесся вой сирен.
– О–о, – протянул Человек без лица, – вот это мне не нравится.
– Машина двести сорок семь! Шындырквекс! Отзовись!!! – вопило радио.
Человек без лица сбросил скорость. Орландо вытащил дырокол.
– Это еще что за игрушки? – строго спросил Человек без лица. – Немедленно убрать!
Машина замерла в воздухе. Второй мышкетерский перехватчик остановился рядом. Незнакомый мышкетер откинул дверцу и заорал:
– Эй, Шындырквекс, ты что, оглох?
– Он не оглох, он умер, – с достоинством парировал Человек без лица. – Что вам угодно?
– А где Шындырквекс? – спросил опешивший мышкетер.
– Там же, где скоро будешь и ты, – отрезал Человек без лица и дал ракетный залп, после чего расстрелял из лазерного пулемета обломки машины, пока те падали на землю.