Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
Шрифт:
Он не говорил ни слова. Всю дорогу он молчал, да и за ужином сидел серьезный и задумчивый. Когда же мы вечером укладывались спать, он произнес решительно, как нечто глубоко продуманное: «Надо признать, что русские хорошо знают свое дело!» («Also Diesen Russen muss mann schon das Recht einr"aumen, dass sie ihre Sache gut machen, so, wie sie machen!»).
Мы были в гостях у директора лесопильного завода Васильева. Над его столом висела старинная литография, копия какой-то английской иллюстрации восьмидесятых годов, изображавшей покушение на Александра Второго перед Зимним дворцом. На переднем плане кони рвутся из оглобель, видна разорвавшаяся бомба — все это обозначено резкими росчерками пера. В этом покушении был замешан и Степан Халтурин, рабочий, самоучка, родом из Вятки, где теперь ему поставлен памятник. Он был одним из основателей Северного Союза русских рабочих и впоследствии был повешен в Одессе за покушение на военного прокурора этого города, известного в те времена тирана. Висел и стилизованный под старинную фотографию портрет самого Степана Халтурина, патрона нынешней индустриальной колонии, в черной овальной рамке в духе восьмидесятых годов. Бледное, с впалыми щеками лицо чахоточного юноши с жиденькой мягкой бородкой и воспаленным взглядом. В фильме, который я потом увидел в Москве, были показаны две эпохи жизни Степана Халтурина. В последнем акте первой серии этот герой на месте казни сам надевает себе петлю на шею и обращается к товарищу, стоящему под другой виселицей, со словами: «Мы умираем за правое дело, и миллионы отомстят за нас» [311] . И в самом деле. В следующую секунду раскрывающееся над их головами экранное полотно показывает, как осуществилось предсказание Халтурина: необъятная Красная площадь в Москве, шествие масс под стенами Кремля, сотни и сотни тысяч голов
311
Вероятно, М. Крлежа ознакомился с книгой Ю. М. Стеклова «Степан Халтурин. 1857–1882» (М. — Пг., ГИЗ, 1923). В ней автор с оговоркой сообщает о похожих по смыслу словах, возможно произнесенных соучастником С. Халтурина по покушению на Стрельникова, студентом Николаем Желваковым: «Меня повесят, но придут другие. Всех вам не перевешать! От ожидающего вас конца ничто не спасет вас!» Во время судебных процессов над революционерами в России в конце XIX — начале XX в. подсудимые часто произносили подобные слова в действительности, или им их приписывала устная традиция.
Представитель миллионов сейчас сидит вот за этим столом. Сегодня он строит лесопильный завод и колонию при нем на далеком Севере, и на столе перед директором лесопильного завода стоит гипсовый бюст Ленина, а ночи напролет Васильев ломает голову над «Курсом высшей математики для самостоятельного изучения». На стене висит фотография этого самого человека в фуражке и серой гимнастерке русского пехотинца, стоящего рядом со своей девушкой на фоне декорации, изображающей автомобиль. Как же велико расстояние между простым солдатом-новобранцем, нижним чином, который решил сфотографироваться на память со своей девушкой, и директором лесокомбината, который штудирует курс высшей математики и оперирует логарифмами. Сейчас перед нами революционный бригадный генерал со шрамами на лице, пробившийся сквозь свист шрапнели и пороховую гарь к своему теплому кабинету с огромными шведскими изразцовыми печами, к большой застекленной веранде, заставленной книгами и буйно-зелеными фикусами. Такое расстояние по буржуазным меркам можно преодолеть не менее чем за два поколения, лет за сорок-пятьдесят. Здесь это реализуется в пять раз быстрее. Итак, революция есть не что иное, как ускоренное развитие в условиях открывшихся возможностей.
Этот Новый Человек абсолютно лишен сантиментов. Он читает «Советскую культуру» [312] и прочие литературные журналы, ориентированные на новый политический курс. Говоря с вами, он часто цитирует отрывки из Джона Рида, Ромена Роллана, Барбюса и русских ангажированных писателей, от Бориса Пильняка до Эренбурга и Маяковского. Принадлежащее ему собрание сочинений Ленина не просто стоит в переплетах над диваном, книги не только разрезаны, но и подчеркнуты во многих местах красным или синим карандашом: каждое слово двадцати ленинских томов отпечатывается в мозгу этого бригадного генерала с четкостью библейских изречений. За обедом и ужином он смотрит на географическую карту России, где красными кружками обозначены только что запущенные электростанции, причем этими кружками заполнена вся огромная территория от Архангельска до Одессы. В его мозгу стучат, подобно транссибирским паровым экспрессам, гигантские планы электрификации, кооперации и прочие лозунги, которыми эти люди увлекли массы на великую борьбу за Права Человека. Здесь, в таежном краю, в ледяную стужу, среди белых медведей, этот русский человек нового типа гораздо больше напоминает золотоискателей Джека Лондона с Аляски, чем русских интеллигентов А. П. Чехова. Русские интеллигенты или действительно уехали в эмиграцию, или предаются тоскливым эмигрантским настроениям, а Васильев — человек с кулаками, боксер, который ударил, потому что был прав, и никакого дела ему нет до Анны Игнатьевны, которая мечтает снова восседать в своем экипаже, играть в теннис или поехать в свадебное путешествие в Испанию. Что ему Анна Игнатьевна, что там ее слезы! Он строит бассейны, организует киносеансы, а в воскресенье вечером заводит патефон и слушает пластинку с записями речей Ленина. Сезонники, возчики, лесорубы — все рабочие на лесопилке — зовут его Васькой и верят в него. И когда Васька их позовет, они возьмут свои винтовки и стальные каски и пойдут за ним в составе его бригады на Урал, на Владивосток, на Бомбей, куда прикажет Васька, потому что Васька — их человек, который знает, чего хочет. Глядя на такого вот Ваську, я вспомнил латников Кромвеля и вдруг, впервые в наши апокалиптические времена, снова почувствовал твердую почву под ногами.
312
Вероятно, М. Крлежа имеет в виду литературный журнал «Советское искусство». Газета «Советская культура» начала выходить с 1931 г.
ЛЕНИН НА МОСКОВСКИХ УЛИЦАХ
Толстой писал, что всякий русский человек, глядя на Москву, чувствует, что она мать. Согласно Толстому, всякий иностранец, глядя на нее и не зная ее материнского значения, должен чувствовать материнский характер этого города. Наполеон, и у Толстого, и по свидетельству всех историков, почувствовал женскую природу Москвы:
«Cette ville asiatique aux innombrables 'eglises, Moscou le sainte. La voila donc enfine, cette famouse ville! Il 'etait temps!» [313] .
313
Этот азиатский город с бесчисленными церквями, Москва, святая их Москва! Вот, наконец, этот знаменитый город! Пора. (фр.) // Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в четырнадцати томах. Том шестой. Война и мир. Том третий. М., 1951, С. 332. (Прим. перев.).
Рассматривая издали Москву второго сентября 1812 года, Наполеон подозвал переводчика Lelorme d’Ideville и сказал ему: «Une ville occupe par l’ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur» [314] . И затем, обратившись к свите, приказал привести к нему бояр: «Q’on m’amene les boyards!» [315] .
Прошло целых два часа после его приказа, но бояр — les boyards — не было. Бояре покинули Москву и бежали из города, напоминавшего «обесчещенную девушку».
314
«Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность» (фр.) // Л. Н. Толстой, там же. С. 141. (Прим. перев.).
315
«Приведите бояр!» (фр.) // Там же. (Прим. перев.).
С каждым обычным путешественником, въезжающим сегодня в Москву, происходит то же самое, что случилось с Наполеоном. Он ожидает увидеть бояр — les boyards, — но бояре сбежали из города, их и след простыл. Москва напоминает девушку, «обесчещенную» классовым врагом.
С точки зрения сегодняшнего путешественника-марксиста, ничего женственного сегодня в Москве не осталось. Лозунги и знамена этого города отражают героический синтез современной активности и волюнтаризма. Сегодняшняя Москва — огромная кузница ленинизма, она ленинизирована всеми возможными декоративными средствами. На вокзалах установлены памятники Ленину, и путешественник видит его, едва ступив на московскую землю, а затем наблюдает фигуру Ленина в бесчисленном множестве вариантов. Там Ленин стоит в ораторской позе, изо всех сил устремившись ввысь, и машет рукой в воздухе, или же с трибуны радостно улыбается проходящим мимо него конникам; тут он бросает золотые червонцы в копилку внутреннего займа восстановления народного хозяйства, а там его плешивая татарская голова с живыми черными глазами и чувственной нижней губой смотрит на вас из медальона в красной рамочке. Он выглядывает из всех витрин, плакатов и знамен, он на экране кинематографа и в рекламе, его портреты — на трамваях, на стенах церквей и дворцов, он — сегодняшний символ Москвы, проповедник московского мировоззрения и московских концепций, утверждающих Москву в роли Третьего и Последнего Рима [316] . Ленин сегодня врезан в московские стены, московские дома сегодня исписаны ленинскими цитатами, как мечети — цитатами из Корана. Вы пьете пиво в ресторане, и случайно ваш взгляд падает на бумажную салфетку, на которой стоит кружка, а на ней по кругу выписан ленинский тезис по колониальной проблеме: «Пять шестых земного шара стонет под пятой капитала! Единственная свободная часть света — Союз ССР».
316
Москва — Третий Рим — политическая теория XV–XVI вв., утверждавшая историческое значение Москвы как всемирного политического и культурного центра. Московские цари провозглашались преемниками римских и византийских императоров. Некоторые исследователи видят связь концепции Москвы как центра «международного революционного движения» с теорией «Москва — Третий Рим».
Вы идете по улице и видите на верху многоэтажного дома надпись стилизованной под старославянскую кириллицей: «Революция — вихрь, сметающий своих врагов!».
Рядом с Иверской Божьей Матерью, перед которой преклонял колена Кватерник, там, где молились Шулек и Гай, а каноник Рачки восхищался набожностью русского народа, сегодня на стене вытесаны слова Ленина «Религия — опиум народа!» [317] . Эта фраза стала девизом журнала «Безбожник», органа союза атеистов, который развозят по Москве в больших грузовиках, украшенных той же надписью: «Религия — опиум народа!». Вы останавливаетесь где-нибудь на углу, и перед вами оказывается каменный барельеф, изображающий разъяренного льва, и надпись: «Каждая великая идея порождает панику, подобно львиному рыку!» [318] . Или же из стены высовывается монументальный мускулистый стиснутый кулак с надписью: «Если ты прав, бей!» [319] . Поперек улицы натянуто красное полотнище, трепещущее, как китайская пестрая реклама, с надписью: «Ильич говорил: Помните о детях! Все лучшее — детям!» [320] . В другом месте Ленин с плаката сообщает кухаркам, что они призваны в числе народных избранников управлять судьбой России.
317
Э. Кватерник побывал в России в 1857 г. Принял русское подданство и в качестве доверенного лица русского правительства был отправлен в Пешт. Однако в 1859 г. эта связь прекращается — по одной версии, из-за того, что русское подданство, от которого он с большим трудом избавился, не позволяло участвовать ему во внутриполитической борьбе в Хорватии, по другой — из-за расхождений в оценке роли православия между ним и властями в С.-Петербурге. Шулек (Sulek), Богослав (1816–1895) — хорватский политик, журналист и ученый. Сторонник иллиризма. Сотрудник журналов «Даница хорватская, славонская и далматинская», с 1836 — «Даница иллирская» («Danica ilirska») и «Кроация» («Croatia», «Хорватия» — хорв.). Автор брошюры «Каковы намерения иллиров?», в 1858–1865 гг. — редактор газеты «Господарски лист» («Gospodarski list», «Экономическая газета» — хорв.). С 1860 г. вместе с Ф. Рачки — основной сотрудник газеты «Позор» («Pozor», «Внимание!» — хорв.). С конца 1860-х гг. отошел от политической деятельности. Сведений о пребывании Б. Ш. в России обнаружить пока не удалось. Можно предположить, что если он и приезжал в Россию, то в 1860-е или 1870-е годы. Л. Гай первый раз приезжал в Россию в 1840 г. в поисках денег для своей «патриотической деятельности». Получил около 25 000 рублей, по его словам — «только половину самого необходимого». В 1867 г. он был участником Славянского съезда в Москве. Ф. Рачки приезжал в Россию в 1884 г. В 1886–1887 гг. в журнале опубликовал свои воспоминания о России. Оценка религии как «опиума для народа» принадлежит К. Марксу. В. Ленин лишь использовал ее.
318
Дан перевод авторской версии на хорватском языке. (Прим. перев.).
319
Дан перевод авторской версии на хорватском языке. (Прим. перев.).
320
Дан перевод авторской версии на хорватском языке. (Прим. перев.).
В кондитерских вы видите Владимира Ильича из крема и шоколада, торты и пирожные исписаны цитатами из его произведений. Он сложен из красных и белых гвоздик в витринах цветочных магазинов, он красуется на титульных листах в книжном магазине, продается в качестве игрушки на базарах. Дети складывают из кубиков жизнь Ленина, начиная с его первых мальчишеских дней в симбирской гимназии, когда был повешен его брат, и кончая огромными революционными митингами на Театральной площади. Он вылеплен из марок в филателистических киосках; с настольных календарей, бланков и ресторанных прейскурантов он провозглашает, подняв правую руку, новую экономическую политику переходного периода (НЭП). В мануфактурных лавках его портрет выложен из кусочков сукна, в распивочных он — виньетка на бутылке, в парикмахерских сложен из прядей женских волос. Портреты Ленина составлены из подков и гвоздей, из свечей и прочих восковых изделий, он и на открытке, и на векселе, и на облигации, и в рекламе, и на обложке программы партии. С его цитат начинаются передовые статьи газет, ими открываются заседания и лекции, и когда вы смотрите спектакль в театре, ваш сопровождающий не расскажет вам о театральном здании или об актерах, но о том, что здесь, с этой сцены, однажды выступал Ленин. Здесь он дважды проехал по этой улице, там он сидел в такой-то исторический день, когда наступал Колчак, здесь он лежал больной, а тут его видели в последний раз! «Ленин умер, но дело его живет» — это вы читаете по сто раз в день на трамвайных остановках, этот лозунг вьется с красными стягами и мерцает по ночам с иллюминированных крыш и фасадов. Он в витринах слева и справа, он и в урбанизированном центре города, и в предместьях, застроенных желтыми зданиями казарм и больниц, где на улицах мычат коровы; этот лозунг помещается между туалетным мылом и духами, вы читаете его на фоне суррогатного кофе, растительного масла и белых сахарных голов. Белый ленинский бюст освещается завернутой в красную материю лампочкой в какой-нибудь мраморной витрине мясных деликатесов, фигурка Ленина — четырехлетнего мальчика продается в церковной лавке, наряду с иконами и святыми мощами. Ленин — трехцветная олеография в золотой рамке, которую покупают в рассрочку и вешают в супружеской спальне, и он же — водяной знак на любовном письме и тема докторской диссертации. Ленинский мавзолей из алебастра может быть чернильницей или деревянной шкатулкой для драгоценностей; сувениром в виде вазы или бокала; он выгравирован на тарелках, на спичечных коробках, на щетках для платья, на карманных часах, на меню, на транспорте, на агитплакате.
Существует Институт Ленина [321] — большое здание, где множество людей профессионально занимается изучением его личности, книг, которые он читал, писем, которые он писал, людей, с которыми он встречался. Издается специальный Ленинский сборник, публикуются любые, пусть даже самые незначительные воспоминания об этом человеке, который сегодня постепенно завоевывает Москву в облике странной, неправдоподобной исторической легенды. Его похороны были для Москвы перворазрядным историческим событием. Петербург сегодня называется Ленинградом, от Москвы вплоть до самого Китая нет ни одного города, где не было бы улицы или площади имени этого человека, и русских детей сегодня называют в его честь, как когда-то французских мальчиков называли Наполеоном, — все это означает, что лавина, именуемая Ильичом, отнюдь не остановилась, она движется. Ильич был! Ильич сказал! Ильич писал!
321
Институт Ленина — Институт Ленина при ЦК РКП (б). 31 марта 1923 г. МК РКП (б) принял решение о создании Института Ленина (директор — Л. Б. Каменев). 28 сентября 1923 г. И. Л. перешел в ведение ЦК РКП (б) на правах отдела. 31 мая 1924 г. XIII съезд РКП (б) объявил об открытии института. В ноябре 1931 г. Институт Ленина решением Президиума ЦИК СССР был объединен с Институтом К. Маркса и Ф. Энгельса (существовал с 1921 г.) и стал называться Институтом Маркса — Энгельса — Ленина (ИМЭЛ) при ЦК ВКП (б). Пассаж о «кухарке» восходит к следующим словам В. И. Ленина из статьи «Удержат ли большевики государственную власть?» (конец сентября — начало октября 1917 г.): «Овладеть „государственным аппаратом“ и „привести его в движение“ пролетариат не может. Но он может разбить все, что есть угнетательского, рутинного, неисправимо-буржуазного в старом государственном аппарате, поставив на его место свой, новый аппарат. Этот аппарат и есть Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. (…) Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники». Впоследствии они были превращены в лозунг и искажены советской пропагандой.
И этот Ильич — не только портрет в милицейских участках, мотив лирических стихотворений или звук фонографа. Он не просто военное знамя или здравица на банкете, где много пьют и говорят, но мало думают. Он и вправду покоится где-то глубоко в душах русских людей. Эти люди многое пережили и достаточно настрадались, но, как бы ни давила на их мышление жестокая действительность, имя Ленина вопреки всему звучит тепло, мягко, негромко, почти умиротворенно. Это не сентиментальная лирическая тишина, это чистый катарсис, в котором слышится всплеск крыльев трагедии.