Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
В противовес мирной жизни оседлых скотоводов-земледельцев порицается жизнь кочевников, занимающихся грабежом и угоном скота, предаются поношению и проклятию их правители и жрецы, уничтожающие скот при оргиальных кровавых жертвоприношениях. Именно с этих позиций все люди и племена разделяются на три группы: на праведных, оседлых скотоводов-земледельцев, на их антиподов, кочевников-грабителей, и, наконец, на колеблющихся между одними и другими, то есть на тех, «у которых смешано то, что ложно, с тем, что они считают праведным» («Ясна», 33, 1).
Представления о земной жизни перенесены на всю вселенную. И там происходит постоянная поляризация сил, непрерывное столкновение добрых божеств и духов со злыми божествами и духами. Это столкновение восходит к первоначальному конфликту Духа добра и Духа зла, о котором наиболее выразительно рассказывается в «Проповеди о двух духах» («Ясна», 30):
А теперь обращусь я к тем, кто желает слушать...
Прислушайтесь ушами своими к наилучшему [учению],
Проникнитесь ясным пониманием двух верований,
Дабы каждый перед [лицом] Судного дня сам избрал одно из них:
Оба духа, которые уже изначально, в сновидении были близнецам подобны
И поныне пребывают во всех мыслях, словах и делах, суть Добро и Зло.
Из них, из обоих благомыслящие правильный выбор сделали,
Но – не зломыслящие.
Когда же встретились оба духа [друг с другом],
Они положили начало
Жизни и тленности, тому, чтоб к скончанию веков
Было бы уделом лживых – наихудшее, а праведных – наилучшее.
Из этих двух духов избрал себе Лживый – злодеяние,
Праведность – избрал для себя Дух священный,
Чье облачение – небесная твердь.
Многочисленное воинство Добра и Зла, различные духи и демоны, добрые и злые (дэвы), впоследствии толкуемые в зороастрийском каноне как абстрактные сущности, представляли собою первоначально – в гатах – анимистические существа типа внутреннего воздействующего духа, свойственного каждому предмету и именуемого у некоторых изучаемых этнографией первобытных народов «мана» и «оренда».
На небесах складывалась, по древним представлениям, троичная структура божества Добра, отражавшая расслоение на три социальные группы, происходившее у оседлых иранцев. Во главе «троицы» стоял верховный правитель – Владыка всеведущий – Ахура Мазда, опиравшийся на Духа огня (а также «Лучшего распорядка») – Арта, божественную персонификацию верховного жреца, и на Духа скота (также «Благой мысли») – Вохумана – божество общины оседлых скотоводов. Во главе же небесной троицы Зла стоял Друдж («Ложь»), впоследствии Ахриман.
Присутствует в гатах и человек – земледелец и кочевник, но именно только присутствует. В гатах человек – не действующий субъект, который стоит в центре художественного изображения, а лишь объект воздействия божеств. Им, божествам, посвящены гаты; они, божества, в центре внимания. Из людей привлекают слагателя гат лишь властители, «сверхчеловеческие» образы вождей, царей и жрецов. Если к активности призывается «слабый человек», то лишь в роли служителя богов, исполнителя воли властей небесных и земных. Человеку как таковому отводится место лишь чуть повыше того, которое занимает «благодетельный скот», также служащий божествам и ими опекаемый.
Понимание человека в гатах – это, таким образом, при всей первобытной наивности, религиозная трактовка человека как существа, призванного служить сильным мира сего и небесного, человека, не столько действующего ради блага своего, сколько (подобно скоту) опекаемого стоящей над ним властью земной и горной.
Художественные особенности гат неразрывно связаны с их содержанием, прежде всего а) с пониманием воздействующей роли изреченного Слова и б) с осознанием пророческой миссии поэта, слагателя гат.
В моральной триаде (мысль – слово – дело) центральное место занимает изреченное слово; оно воплощает мысль (дух) и, обладая магической силой, сливается, отождествляется с делом. Недаром в обеих небесных троицах: и Добра и Зла – именно верховное божество является обладателем воздействующего слова; Ахура Мазда (Владыка всеведущий) – благотворного слова, а Друдж (Ложь) – злого слова. В этом слове нет ничего мистического, это не «логос» в эллинистическом толковании, а скорее магически-шаманское заклинание. Изречение слова (приговора, приказа, заклинания) и есть проявление силы небесного владыки – Ахуры Мазда, акт слияния слова с делом. Именно таким было положение на земле, у земных владык; такова была сила приказа царя или заклинания верховного жреца. В этом снова и снова проявляются земные корни идеологических представлений, выраженных в гатах,
С одухотворенной размеренной, следовательно, поэтической речью связано понимание и пророческой миссии слагателя гат, о котором говорится: «Заратуштра – это Пророк славословящий, вздымающий свой голос во имя Арты (наилучшего распорядка, или Духа огня) и почитания. Научи меня, о Мазда, тому, чтобы языком моим указать правильный путь» («Ясна», 50,6).
Заратуштра воплощает в себе моральную триаду: мысль – слово – Дело. Поэтому он и выступает в двух функциях: пророка и жреца. Как пророк,служитель Владыки-Ахуры, он выступает в роли выразителя Слова. Как жрец – приверженец Духа огня (Арта), он выступает в роли исполнителя Дела, наилучшего распорядка. Он говорит: «Я – праведный жрец, я хочу преданно заниматься скотоводством» («Ясна», 33, 6). Заратуштра неоднократно подчеркивает, что тот, кто поддержит его, будет вознагражден, а тот, кто не поддержит, будет наказан.
Две функции Заратуштры – пророка и жреца – во многом определили жанровые особенности гат. При отсутствии четких жанровых различий между гатами можно, однако, отметить наличие двух их групп: в первой преобладает восхваление, во второй – проповедь. Первую группу можно именовать – хвалебные гаты пророка, вторую – назидательные гаты жреца.
Образцом хвалебной гаты может служить первая: «С упоеньем молюсь...» Образцом назидательной – гата, включающая проповедь «в форме вопросов» («Ясна», 44), начало которой таково: