Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

Предлагаемая читателю книга преследует цель дать более или менее полное представление о многообразии поэтического творчества народов России XIX — начала XX века. Однако при этом нужно учитывать следующее. Во-первых, материал этой книги целесообразно воспринимать в единстве и в ряду других томов БBЛ, в которых отдельно представлены писатели народов СССР. Мы имеем в виду тома БBЛ, посвященные творчеству Т. Шевченко, И. Франко, Л. Украинки, Я. Райниса, М. Эминеску, В. Александри, Я. Купалы, Я. Коласа, а также два тома советской многонациональной поэзии, в которых читатель может познакомиться с творчеством Г. Табидзе, Е. Чаренца, М. Рыльского, Т. Табидзе, П. Яшвили, Д. Гулиа, П. Тычины и многих других зачинателей и строителей нашей социалистической культуры.

Во-вторых, обилие материала и размеры книги не позволили включить в нее поэмы Н. Бараташвили, И. Чавчавадзе, В. Пшавела, О. Туманяна, Х.-Н. Бялика, А. Исаакяна, как и других поэтов, да и лирическое наследие многих представленных здесь писателей, конечно же, скорее намечено в наиболее характерных образцах, чем объято с достойной их искусства и нашей любознательности полнотой.

Советская переводческая школа, особенно ее первое и второе поколение, связанное с именами В. Брюсова, А. Блока, Б. Пастернака,

Н. Тихонова, Н. Заболоцкого, А. Ахматовой, С. Липкина, А. Тарковского, М. Петровых, Н. Гребнева, А. Межирова, создала непреходящие ценности переводческого искусства, навсегда вошедшие в нашу духовную жизнь. Благодаря их усилиям грузинские, армянские, таджикские, азербайджанские, узбекские, латышские, литовские поэты давно и прекрасно звучат на русском языке. При всем том наши переводчики открывают все новые, ранее нам неведомые, пласты поэтического наследия народов нашей страны. Мы открыли для себя великолепных дагестанских лириков, обогатилось паше представление о прошлом белорусской поэзии, но, может быть, самое волнующее открытие — это по-новому прочтенное огромное художественное наследие народов Средней Азии, которое еще недавно связывалось только с фольклорно-акынской традицией, в то время как сейчас мы видим в ней преобладание личностного поэтического искусства.

Мы постарались эти открытия представить более или менее полно, сознавая в то же время, что объять все невозможно, что главная задача книги — дать общее представление о единстве и многообразии литературного процесса XIX — начала XX века, которое позволит, мы надеемся, более целенаправленно знакомиться затем с творчеством выдающихся творцов.

Открытие прошлого, интерес к художественному наследию народов есть результат социалистического образа жизни и сознания. В той мере, в какой книга служит этой великой цели, она оправдывает свое скромное предназначение.

Л. Арутюнов

ПОЭЗИЯ НАРОДОВ СССР XIX — НАЧАЛА XX ВЕКА

ИЗ УКРАИНСКИХ ПОЭТОВ

ПЕТРО ГУЛАК-АРТЕМОВСКИЙ (1790–1865)

ЛЮБАША

Любаша славная, так делать не годится. Терзаешь для чего ты сердце казаку?… Ты — будто козочка: под маленьким копытцем Сухому зашуршать достаточно листку — И уж она от страха еле дышит. Лишь ящерицы бег, лишь дятла стук заслышит — Родную ищет мать и, трепеща, бежит. Любаша славная, а что тебя страшит?… Лишь покажусь — дрожишь, обоих нас пугаешь!.. Лишь подойду, а ты тотчас же убегаешь!.. Я не литовский зверь, не пчеловод-медведь: Нет мысли у меня обманывать, лукавить, Тобою не хочу и так и сяк вертеть, Тебя не думаю, красавица, ославить!.. Но девушке пора о девичьем вздыхать. На ветке ягоде не весь свой век томиться, Не век при матери теленочку гулять… Расстаться с ней пора, с ней — время распроститься!..

ЛЕВКО БОРОВИКОВСКИЙ (1806–1889)

РЫБАКИ

После бури девчоночка В Дону воду брала: «Чье весельце здесь волнами К берегу примчало? Не того ли удалого, С которым гуляла, Которого до рассвета Жарко целовала?» Плывет челнок, но недолго Плыть ему, как видно, На челне том одиноком Рыбака не видно. Буйный ветер, как бывало, Над рекой играет, По-над Доном черный ворон Каркает, вещает: «Ой, оставил горемычный Челнок и весельце, Утопил он в глуби Дона Горячее сердце. Утопил он свое сердце В пучине глубокой И сказал: плыви, челнок мой, К милой черноокой! Пусть же мне мой челн рыбачий Вместо гроба будет, И весло, как крест могильный, Мне поставят люди!»

СУД

Петро у Федора кобылу призанял И в лес направился, да завернул к Одарке — шинкарке, И, грешный, после чарки Так без вожжей кобылу погонял, Что хвост ей вовсе оторвал. Тут Федор на Петра прошенье в суд подал. Судья толстел — Петров кошель тощал… И разрешилось дело просто: «Понеже оный Петр у Федора взаймы Кобылы никогда не брал бесхвостой, То мы Названному Петру и присудили, — И приговор наш остается в силе, — Кобылу у себя держать, Покуда хвост не отрастет опять, Тогда ж — хозяину отдать». За Федорово жито, Глядь, — Федора

же бито!

₁₈₅₂

МАРКИАН ШАНКЕВИЧ (1811–1843)

ХМЕЛЬНИЦКИЙ ОСАЖДАЕТ ЛЬВОВ

Строем народной песни

Как во чистом поле, У самой дороги, Там намет раскинут великий, шелковый. А под тем наметом стол стоит тесовый, Сам гетман Хмельницкий за тот стол садится, Вся казачья сила вкруг него толпится. Пишет гетман письма — да не сто, не двести, По всей Украине рассылает вести. Войско куренное в поход выступало, Ляхов разбивало, за Львов отгоняло. Как гетман Хмельницкий коня оседлал — Львов тревожен стал; А гетман Хмельницкий саблею махнул — Львов главу нагнул. На заре из замка рушницы стреляли, К вечеру казаки замок зажигали. А наутро рано город окружали, — Грянули мушкеты, дворы запылали. А гетман Хмельницкий послов посылал, Так говорить приказал: Коли будете мириться — На выкуп скорее червонцы несите, На выкуп за город коней выводите; А будете биться — Высокие стены размечу мечами, Улицы с дворами вытопчу конями! Поутру во Львове звонницы звонили — Ворота раскрылись, казаки входили.

МИКОЛА УСТИЯНОВИЧ (1811–1885)

ВЕРХОВИНЕЦ

Привольный край, наш ты оплот, Родимая Верховина! Вешней водой твой день плывет — Свободно, весело, мирно. По кручам вверх, из бора в бор, С легкой, свободной душою, В поясе — нож, в руках — топор, Мы горной бродим тропою. Гей, что мне там Подолья край, Нам полонина — Подолье, А чаща — степь, а сосны — рай, В рычанье зверя — раздолье! Не манит нас корысть и лесть, Имей лишь ружье да заряды, У бога — свет, в народе — честь, Свирель да овечье стадо. Да чтобы встал хребет из туч, Медведь поднялся над камнями, Теплом дохнул что солнца луч, Черёмош взыграл волнами! Это по мне, это люблю — Товарищ, зовут просторы! Овечек ты сбирай семью И дальше, все дальше в горы! Все лето сплошь, ночью и днем, Хлопцам привольно там нашим: Владеем мы водой, огнем, Довольно леса и пашен. Там пан не ставил ввек оград, Чужак не ступал ногою, — Нетронут там земли наряд, Взлелеян песней — росою. Лишь там звучит трембиты звук, Флояра вольно щебечет, А зарычат медведи вдруг — Ружье в них пламенем мечет.

ЕВГЕН ГРЕБЕНКА (1812–1848)

ЧЕРТОПОЛОХ И КОНОПЛИНКА

В степи Чертополох ворчал на Коноплинку: «Негодная, меня толкаешь под бока!» «Да как же мне расти, — ответила былинка. Ты не оставил мне земли для корешка!» Найдется средь людей колючке этой пара. Других тесня, в ответ он требует любви. Такого знаю я. — Попробуй назови! — Да ну его! Боюсь прогневать комиссара.

ЧЕРНЫЕ ОЧИ [1]

Очи черные, очи страстные, Очи жгучие и прекрасные! Как люблю я вас! Как боюсь я вас! Знать, увидел вас я в недобрый час. Ох, недаром вы глубины темней! Вижу траур в вас по душе моей. Вижу пламя в вас я победное: Сожжено на нем сердце бедное. Но не грустен я, не печален я, Утешительна мне судьба моя: Все, что лучшего в жизни бог дал нам, В жертву отдал я огневым глазам.

1

Стихотворение написано по-русски.