Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

₁₈₅₇

ПОЧЕМ ДУРНИ?

«Где же нынче побывал ты, Расскажи мне, Ваня!» «Где я только не был! Всюду Побывал я, пане! Был в Адесте, и в Вендорах, В Ромнах, и в Полтаве, Понаведался и в Киев, Бывал и в Варшаве». «А почем, скажи мне, Ваня, Дурни продаются?» «Да смотря еще какие Дурни попадутся! Дурень-пан — цена дороже: Всё же уважают. Ну, а мужика, понятно, Задарма спускают…»

₁₈₅₇

ДАЛЕКО ЛИ ДО КИЕВА?

Спрашивают как-то хлопца Дорожные люди: «Сколько

верст, скажи, любезный, До Киева будет?» «Да вот так: еще намедни Было восемнадцать, А теперь, — говорит хлопец, — Считаем семнадцать…» «Что ж, любезный, за причина С вами приключилась?» «Да причина не причина: Верста повалилась!»

₁₈₅₈

СВЕЧКА

Свечечку купил купец, Подает другому И вдогонку говорит: «Сергею святому». А сосед-то глуховат, Подает другому И вдогонку говорит: «Андрею святому». Пошла свечка по рукам, Купец наблюдает: Вот и староста вперед С нею выступает. Да к Андрею и пошел! Купец как взовьется: Всех толкает и вперед Собакою рвется! «Ты какому, — заорал, — Лепишь дуралею? Не энтому, говорят! Говорят, Сергею!»

₁₈₅₉

* * *

Ой, пойду я во садочек, где растет калина, Где шелками вышивает милая дивчина. Погляжу я на калину — она расцветает, Погляжу я на дивчину — она обнимает. Только нынче та калина листья обронила; Только нынче та дивчина меня разлюбила. Та же самая калина, да не расцветает, Та же самая дивчина, да не обнимает. Проберусь я во садочек, чуть забрезжит утро, Может, выйдет дорогая поглядеть на руту? Выходила дорогая, к руте подходила, Все цветы пообрывала, по воде пустила. Та же рута, как и прежде, но уже без цвета; Те ж в душе моей надежды, только без ответа. Руту вырвал бы я с корнем, да душой отходчив, Память вырвал бы из сердца, да не хватит мочи. Проберусь я во садочек, встану под оконцем, Может, выглянет дивчина на восходе солнца? Нет, не глянула дивчина, дремлет-почивает Да другого дорогого к сердцу прижимает. Те же очи, те же брови, да не то обличье, Та ж краса приворожила, только не девичья… Прострелил бы вас стрелою, да легка расправа, Положил бы спать навеки, только жаль вас стало.

₁₈₅₉

* * *

Пусто, голо мое поле, Где ж вы, ясные цветы? Поосыпались, как звезды С поднебесной высоты! Даже гибкий стебелек На сухую землю лег. Вы как детки мне, цветочки! Выйду, гляну я на вас, Кровь отхлынет, сердце стынет, Что цвели вы только раз. Лишь успели расцвести — Тут вас горький час настиг. Вас не пчелка иссушила, Как приникшее дитя, — А жарою, духотою Извела судьба шутя. Иссушила, извела И слезы не пролила. Вас красавица девица Не срывала на венок — Обрывали, зарывали Ветры буйные в песок! На весь мир, на весь свет Раскидали белый цвет. Ох, судьба моя, судьбина! Ты верни мои цветы, Словно звездочки — лампадки В синем небе засвети! Чудесам не бывать — Злой тоски не миновать.

ЮРИЙ ФЕДЬКОВИЧ (1834–1888)

ПОКЛОН

По горе да по высокой трилистник простлался; Там с девицей белолицей казак попрощался. Поклонился казачина с коня вороного: Ты попомни, моя радость, меня молодого! Раным-рано в воскресенье дева умывалась И рукою и косою щечки утирала, Утирала свои щечки, утирала часто: Нету милого со мною, не с кем повстречаться! Не плачь, радость, не плачь, сердце, не томись тоскою, Повстречался я надолго, только не с тобою, Повстречался я, как видно, со своею долей: Насыпали надо мною курган в чистом поле.

₁₈₆₂

ВЕЧЕРОМ

Кони воду пьют в Дунае, А я сохну-изнываю: Кони, кони белогривы! Отчего я несчастливый? Отчего

я несчастливый? Или с виду некрасивый? Иль палаш мой затупился, Что я с горем обручился? Солнце светлое садится — Добрым людям спать ложиться, Ну, а мне довольно чести Ночевать с конями вместе. Ночь печалюсь и другую… Не прогнать кручину злую. Гой, вы, кони, кони-други, Будьте вы хоть мне, как слуги! Будьте вы хоть мне, как братья! Стану в винах вас купать я, Стану медом вас поить я, Лишь от горя унесите. Унесите в ту сторонку, Где в тени калины тонкой Прислонилась хата к тыну — Там живет краса-дивчина. Выйди, выйди, моя зорька, Без тебя на свете горько!.. Кони, кони белогривы, Отчего я несчастливый?

₁₈₆₂

СЕСТРА

Не в лесу кукушка затужила, Не над лугом пташка голосила — То сестра письмо писала, На чужбину посылала, Со слезами брата заклинала: «Ненаглядный, где ты, сокол, сгинул? На кого сестру свою покинул? Я кукушкою летаю, Призываю-заклинаю: Брат, вернись, в разлуке погибаю!» «Ой, сестричка, рута луговая! Как вернуться мне к тебе, не знаю, — Через леса дремучие, Через реки текучие, Через степи-пески горючие?» «Ты лети, как лебедь, над Дунаем, Над степями — быстрым горностаем, А на мое на крылечко — Соколом быстрокрылым, А голубем — на мое сердечко!» «Ой, лечу семь дней я, поспешаю, На порог сестрицы прилетаю; Прилетел — сестрички нету, Зову — нет на зов ответа, — Ой, должно быть, нет сестры на свете! За какой пошла, сестра, бедою, Что ты сделала, сестра, с собою?» «Братик милый, почиваю, Надо мной — земля сырая, Тебя, милый, в гости поджидаю!»

₁₈₆₂

СВЯТАЯ ДЕВА, РАДУЙСЯ, МАРИЯ!

В лазурном море солнце утопает И луч багряный, точно кровь, роняет По всей округе и в края иные, — А там кукушки чуть приметно пенье, И колокольчик зазвенел в селенье. И с ветром шелесты летят лесные: Святая дева, радуйся, Мария! Святая дева, радуйся, Мария! Вот молодой солдат среди поляны: Лицо как мел, струится кровь из раны, Расстрелян за провинности чужие… Товарищи ему могилу рыли И отдыхать беднягу положили; Уж не прошепчет он слова простые: Святая дева, радуйся, Мария! Святая дева, радуйся, Мария! Вот мать-солдатка, под чужим забором, Младенца держит, смотрит скорбным взором, И льются, льются слезы огневые… Нет, и не плачет, не рыдает тяжко — Поникла головой, молчит бедняжка, А с неба смотрят звезды золотые… Святая дева, радуйся, Мария! Святая дева, радуйся, Мария! Вот без отца, без матери мальчонка Один блуждает, — все в пыли ножонки, Глаза слезятся робкие, больные… Несмело постучался в чью-то хату — Хозяин гонит прочь его, богатый, И гонятся за ним собаки злые… Святая дева, радуйся, Мария! Святая дева, радуйся, Мария! Я не могу… Во мне душа живая, Я вижу все, я слышу все и знаю Все, что творится в мире не впервые! Когда же в гроб мое положат тело, Чтобы оно в сырой земле истлело, Там, где смолкают ропоты людские, Святая дева, радуйся, Мария!

₁₈₆₂

РЕКРУТ

Стоял раз в карауле он В цесарском дворце, Нарядный, умытый, Как гусь на воде; Умылся-то слезами он — Никто не слыхал — Оперся на ружье свое Да вдруг задремал. Оперся на ружье свое В цесарском дворце И видит сон, что ходит он По синей горе, Расчесывает кудри, Кудри свои вьет… «Что писем нет от матушки, Жива ли еще?…» «Ой, рада бы, сыночек мой, Письмо написать, — Землей меня засыпали, И силы нет встать; Нет силушки, соколик, — Лежу в глубине, Сырой земли насыпали На руки мне». Ему в дворце у цесаря Еще бы снился сон, Да грянул в церкви колокол, И очнулся он; И вытер он лицо свое, Взглянул на белый свет… Кровь алая на мраморе, А рекрута нет.