Погасить Черное Пламя

Гинзбург Мария

Одними санями управлял сам Аласситрон, вторыми должен был управлять его помощник из местных, Танген.

Но Аласситрон сегодня утром дал ему расчет, и теперь первыми санями правила та самая темноволосая девушка, которую он два дня назад угощал грогом. Как и предполагал купец, Ваниэль и ее друзья приехали на похороны принцессы – вчера их весь день не было в таверне. Эльфка ввалилась в его номер уже ближе к полуночи. Точнее, не ввалилась, а ворвалась. Как снежная буря, как тайфун, сметающий все на своем пути.

Одной из житейских мудростей, которой отец научил Аласситрона, была такая: «Никогда не беги за отливом и за женщиной – придет прилив, и красавица

тоже вернется». Эльф в очередной раз убедился, что старый, одряхлевший Звездный Рыцарь был прав. Аласситрон мог выехать еще вчера. Один из друзей Ваниэль, хмурый, взъерошенный эльф, утром принес ему долгожданное письменное разрешение на выезд от принца Рингрина. Таким образом предположения купца о роде занятий эльфки и ее спутников подтвердились. Вся компания была партизанами, Ежами. Разрешение принца стоило дороже всех сургучных печатей мандреченской таможни на ящиках с товарами. Хотя официально правителем Железного Леса считался Моруско, Аласситрон знал, что король лишился своего фамильного перстня в тот же день, когда его страна потеряла независимость. С тех пор перстень Моруско прикладывался к указам, которые писал мандреченский воевода, самим же воеводой. Неудивительно, что темные эльфы не считали себя обязанными соблюдать подобные законы. В качестве своего повелителя жители Железного Леса признавали только Рингрина, ушедшего в партизаны сына Моруско. Письмо принца сохраняло и жизнь, и груз обладателя этого клочка пергамента. А мандречены за свои печати брали много, но в пути это ничем не помогало.

Аласситрон и Ваниэль медленно спустились по дороге, ведущей от тяжелых ворот таверны и в итоге выходившей на Старый Тракт. Аласситрон видел перед собой высокий, без всяких украшений зад впереди идущих саней, и фигурку в дубленке, сноровисто управлявшуюся с вожжами. И ему приятно было на нее смотреть. Купец восхитился тем, как быстро Ваниэль сделала выводы из гибели принцессы. Да, покинуть Железный Лес в разгар войны было очень непатриотично, но весьма разумно. Война тянулась уже лет сто пятьдесят, конца и краю ей еще не было видно. До Ваниэль дошло наконец, видимо, что вся ее жизнь вот и пройдет – в коротких перебежках между кустами, мандреченскими патрулями и гигантскими пауками. А ведь боги создали женщину совсем не для этого. Аласситрон не страдал от жадности, этого бича большинства торговцев. Со своими женщинами он был щедр, а уж женщине, которая решила разделить с ним жизнь, больше не пришлось бы мыть волосы мыльным корнем.

И все же, не это было главным. Эльфки юга были непревзойденны в постели, зачастую очень хорошо умели играть на арфе, лютне и нервах мужа, и разбирались в старинных трактатах по магии. Но ни одна эльфка Рабина не смогла бы так лихо управиться с санями, гружеными товаром. Аласситрон нашел в Железном Лесу не только подругу, но и партнера по бизнесу. И такое сочетание, по мнению купца, было для женщины лучшим из всех возможных.

Некоторое время Марфор балансировал на сладкой грани между сном и явью. Просыпаться совершенно не хотелось, но, в конечном итоге, пришлось. Почему-то Марфор совсем не удивился, когда понял, что сегодняшнюю ночь он провел один. Эльф неохотно открыл глаза и обвел взглядом номер. Широкая и мягкая кровать, на которой он лежал, стояла у стены. В манере темных эльфов, на ней был балдахин из зеленого шелка с вышивкой, и Марфор видел вещи причудливо искаженными. Как сквозь листву, вдруг понял эльф. Взгляд Марфора задержался на кресле-качалке, стоявшем напротив. Совершенно мандреченский предмет обстановки попал

в эльфийскую половину таверны по недосмотру, но жаловаться на это постояльцы не стали.

Вечером, когда они вернулись, Марфор решил снять повязку, совсем задубевшую от мороза. Ваниэль помогла ему. Эльфка размочила бинт теплой водой, разрезала его и осторожно, чтобы не повредить края раны, сняла. Несколько секунд она смотрела на его лицо. Ваниэль наткнулась на взгляд Марфора и отвернулась. Эльф отошел от нее, устроился в кресле-качалке, и закрыл глаза. Ваниэль поколебалась несколько мгновений, а затем села на колени Марфора, раскинув широкую юбку, и вольготно устроила ноги на подлокотниках.

– Полетаем? – покусывая его за ухо, прошептала принцесса.

Марфор медленно поцеловал ее в ложбинку меж грудей. Ваниэль выгнулась от наслаждения, стремясь сильнее прижаться к нему. Кресло чуть качнулось под их весом. Эльф почувствовал своим животом ее чуть выпуклый пупок сквозь шелковую рубашку, когда Ваниэль расстегнула меховую жилетку.

– Ты уверена? – спросил он, неторопливо целуя подколенную ямочку принцессы. Для этого пришлось положить ее ногу себе на грудь, и складки широкой юбки сползли вниз сами.

– Раньше ты меня об этом не спрашивал, – хмыкнула Ваниэль, закидывая на плечи Марфора и вторую ногу. Эльф крепко обхватил принцессу и хотел уже встать, чтобы перебраться на кровать. Ваниэль нетерпеливо толкнула его бедрами в противовес, и ему пришлось сесть обратно. Марфор приподнял принцессу на одной руке, а другой стал бороться с ремнем на брюках.

– Мне щекотно, – хихикнула Ваниэль, держась за его плечи.

– А так? – держа эльфку обеими руками, Марфор медленно опустил ее, пронзив собой.

Принцесса шумно вдохнула.

– Теперь я знаю, что чувствуют люди, когда их сажают на кол, – сдавленным голосом пробормотала она.

– Там занимают другое отверстие, – заметил Марфор.

Речь причиняла не такую уж сильную боль, как он ожидал.

Он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Кресло закачалось. Оно качалось все быстрее и быстрее, тихонько поскрипывая. Ваниэль закричала и смахнула со стола светильник. Он с грохотом обрушился на пол, и комната погрузилась во тьму.

– Я люблю тебя, – отдышавшись, прошептала Ваниэль.

– Если хочешь поговорить, прекрати зажимать мне уши ногами, – ответил он. – Я ничего не слышу.

На самом деле Марфор отлично слышал то, что она сказала, и ему сразу вспомнилась фраза из старинной баллады – «мало стоят слова, сказанные ночью». Эльфка не пошевелилась.

– Ваниэль? – переспросил он после паузы.

Принцесса спустила ноги с его плеч и расплакалась. Она вздрагивала всем телом, и он чувствовал, как горячие капли падают ему на шею и затекают за ворот рубашки.

– Прости, – сказал Марфор.

– Не за что, – сказала Ваниэль и всхлипнула снова. – Я плачу от счастья. Все было замечательно.

Марфор промолчал. Он видел, что Ваниэль лжет. Аура эльфки пылала после испытанного оргазма. И это лишь сильнее подчеркивало холодную, неподвижную фиолетовую спираль, застывшую вокруг головы Ваниэль подобно фантасмагорическому шлему. Спираль брала свое начало из канала воли. Эльфка что-то решила, бесповоротно, хотя это решение и доставляло ей боль.

– Ты поспи, – сказала Ваниэль, поднимаясь. – Ты же так устал, когда создавал иллюзию… О Мелькор, все отдала бы, лишь бы увидеть себя со стороны тогда… Не стоило нам с тобой сейчас, наверное… А, гори оно все огнем, не очистить, не смыть того, что сделано, – уже совершенно непонятно добавила принцесса.