Шрифт:
Пролог
В войне нет ничего хорошего. Это не дух приключений или предвкушение победы. Это тактика и потери, трупы и раненые, холодный расчет командиров и исполнение долга солдатами. Война – всего лишь наука.
А кому сейчас легко?
Война как продолжение политического конфликта всегда являлась средством навязывания идеологии, присваивания территории и захвата различных ресурсов, как природных, так и человеческих. Цель войны – это победа (в различных ее вариациях). Противоборствующая сторона, а попросту – противник, не согласный принять
Поначалу никто не осознавал масштабности тех катаклизмов, о которых сейчас пойдет речь. Так, наверное, всегда происходит, если речь идет о глобальных конфликтах – что-то огромное дробят на маленькие кусочки, отдельные случаи, небольшие истории. Очевидцы событий 2065 года считали, что на Земле была вовсе не война, а бойня. Зируанцы во главе с Генералом Фармаком устроили нам апокалипсис. Существующий мир в том виде, в котором я его запомнила, исчез за каких-то пять дней.
Историки же, напротив, считали произошедшее именно войной, ведь в каждой войне есть две конфликтные стороны, оружие и жертвы, победитель и проигравший. Оружием в этой войне называли погоду, что для человечества было ново. Но постойте, погода… Оружие ли это? Я бы поспорила.
Непросвещенное население и те, кто прикрывался верой, долго кричали о каре небесной, отождествляли Фармака с дьяволом, даже говорили, что Фармак – это и есть дьявол во плоти и он пришел на Землю из преисподней, чтобы устроить здесь ад. Другие же кричали, что это не так и Фармак не был дьяволом, ведь дьявол не убивал за всю историю религии такого количества видов, и в таких масштабах в религиозном мире убивал только Бог.
Фанатики им отвечали, что Фармак это совершил не лично, а через пособников, как и дьявол, и в чем разница, лично ты убиваешь людей или через вторые или даже третьи руки? Когда ты делаешь это лично, то в глазах окружающих ты кровожадный убийца – агрессивный, жаждущий крови. Тебе доставляет удовольствие смотреть на то, как человек умирает, на то, как в глазах его угасает жизнь. Но по сути ты делаешь это от собственной глупости, неумения выразить злость по-другому. Делая же это через посредников, ты все тщательно планируешь, учитываешь риски, ты думаешь и сознательно идешь на эти преступления. Тобой не движут эмоции, ты просто гениальный стратег. Но разницы тут нет, ты все равно убийца. И, как всегда, в этих ссорах никто не мог договориться.
Перейдем к средствам войны, а конкретно – к вооруженным силам. С нашей стороны это были: Космическая Гильдия, простые военные, гражданские метеорологи, геологи, инженеры. А вот что касается зируанских средств войны, то это было всего лишь одно оружие – пушка, или ППВ – Пушка Погодной Войны. Как на нас могли напасть? Да еще инопланетяне. Фильмы фильмами, но чтобы это происходило на улицах твоего города – уму непостижимо…
Хотя почему мы так удивляемся? Оружие, инопланетяне, вторжение… Войны-то на Земле происходят бесконечно, и так называемый мир – это иллюзия. Весь период без вооруженного конфликта – это или восстановление государства после войны, или подготовка того же государства к новым агрессивным действиям.
То, что творилось тогда на Земле, можно охарактеризовать как глобальную катастрофу. Это, несомненно, было самое разрушительное истребление человечества, по версии всех архивных источников. Кто-то называл это «Вторжение», кто-то – «Жатва», кто-то – «Мясорубка», а кто-то – «Конец света». В Архиве же она проходит как «Погодная Война».
Неизданное в «Следе души»
Зир
Овраг Павших
2120 год.
Декабрь
За прозрачным стеклом-монитором стоял Сарафи. Он продолжал наблюдать за сражением. Ладья лениво шевелилась, гусеница перемешивала вязкий грунт. Глаза старого ученого налились кровью, а верхняя губа то и дело подергивалась – по его лицу растекалась ненависть. Сарафи поморщил нос, оскалил зубы и инстинктивно клацнул ими, его расовые особенности иногда проскальзывали в повседневной жизни, и он это просто ненавидел. Именно в такие моменты Сарафи ощущал себя чистокровным декифом, древним, как сама Зир.
– Фармак… Неужели он наконец-то умрет… – произнес едва слышно старый ученый.
В помещении, похожем на пещеру, было тихо. От камня исходил холод. На мониторе было отчетливо видно, как колеса Ладьи пожирали последнее, что осталось от самого беспощадного Генерала новейшей истории Зир Фармака Садажу.
Вокруг Сарафи крутился Марк. Он напевал незатейливый мотивчик и одухотворенно пританцовывал в честь открытия нового вида мициков. Сарафи стоял неподвижно уже пять минут. Марка это насторожило. Он решил подбодрить своего новоиспеченного и единственного родственника.
– Фармак умрет, – старательно закупоривал пробирку Марк. – По крайней мере, я на это очень надеюсь.
Сарафи кивнул, не отрываясь от сражения. Вдруг Марк прекратил танцевать и отложил результаты успешной работы на парящую платформу, следовавшую за ним повсюду. Он выключил «нимб», как он называл осветительный прибор над своей головой, и подошел к отцу.
– Профессор, – робко сказал он. – У меня к вам просьба…
– Да, – резко перевел взгляд на Марка Сарафи.
– Тут такое дело. Вы ведь хорошо знаете психологические особенности людей, их эмоциональную нестабильность и вообще.
– Марк, ты можешь говорить со мной как с человеком. Ты ведь знаешь, что декифы обладают эмпатией, она развита у нас больше, чем у остальных зируанских рас. Я пойму, даже если это будет совсем странно.
Марк подошел к Сарафи совсем близко и обнял его. Сарафи пошатнулся от неожиданности.
– Марк, – медленно произнес он, голос его внезапно задрожал, и на старого ученого обрушилась такая тоска, что он чуть было не взвыл. Затем Сарафи почувствовал одиночество, ему показалось, что он остался единственным выжившим на Земле после Погодной Войны. После этого он почувствовал вину за смерть Наташи, матери Марка. Спустя еще долю секунды ему стало жутко, и начался приступ паники. Сарафи овладел страх, и заныло где-то в районе груди. Что же он натворил? Зачем он ждал подходящего случая, чтобы забрать сына с Земли? Почему не телепортировал его на Зир еще в 1997 году, когда его исключили из КГУ? Для чего он хранил тайну о родстве почти семьдесят лет?
Лавина мыслей захлестнула старого ученого, все это показалось ему настолько мелким, ненужным, лишенным смысла, и он понял, что мог потерять Марка навсегда. Сарафи попытался что-то сказать сыну, но заговорил Марк:
– Людям нужно, чтобы их обнимали. В этом суть родства. Вот в этом…
Марк зажмурился и еще крепче обнял отца.
– Марк, прости меня.
– Все нормально, просто, – Марк отпустил Сарафи и отошел на прежнее расстояние, – просто я думал, что захочу убить тебя, когда познакомлюсь. Но я этого не хочу… То, что ты живой, надо ценить.
– Марк… – ученый протянул ему руки, но Марк отстранился.
– Все нормально, – снова сказал он и добавил: – Пойду к команде. Они ждут. Расскажу об открытии.
Сарафи кивнул. Волна эмпатии прошла. Глаза, которые до этого были покрыты сетью лопнувших капилляров от вековой ненависти к Фармаку, стали излучать спокойствие. Ученый вернулся к монитору, а Марк пошел к команде, которой руководил. Руководство его заключалось в том, что он раздавал своим подопечным небольшие задания, а результаты экспериментов обрабатывал сам. Появлялся в коллективе он редко, так как давно привык работать один. Сегодня был особый случай – новый вид мициков. Такого рода открытия – достойная причина выхода из зоны комфорта.