Погоня за наживой
Шрифт:
Оба поезда остановились.
— Ничего не понимаю... — как бы про себя шептал Ледоколов.
— Догадываюсь, догадываюсь... — так же точно бормотал Бурченко.
— Господа купцы, вы это куда? — произнес один из шатающихся кителей.
— В аулы! — отвечал малоросс.
— На свою погибель?
— Как так?
— Назад, назад скорее, если вам жаль ваших голов!
— Бунт... да какой!.. — таинственно предупреждал другой китель, пытаясь стать на подножку экипажа, но никак не попадая ногой, куда следует.
— Где, кто?
— Однако, это новость! — удивился Ледоколов и, признаться, немного струсил. — Вот штука!
— Господа, я должен вас предупредить, — вежливым, приятным, самым, впрочем, официальным баритоном заговорила из своего экипажа фуражка с кокардой. — Вся степь в восстании, и вы не в безопасности. Мой совет...
— Удирайте скорее, да и все тут! — перебил один из кителей.
— Знаете, пока это еще не разошлось... пока что... — подвернулся сбоку не то мундир, не то охотничий кафтан (в потемках нельзя было разобрать).
— Да где же восстание? Мы положительно ничего не слыхали! — удивлялся Бурченко. — Там все так спокойно...
— Я вам это сообщаю, я предупреждаю вас, а впрочем, как угодно! — обиделась немного фуражка.
— Поворачивайте оглобли и утекайте с нами! — шептал китель.
— Я не знаю, впрочем, с какими целями вы едете… — не без двусмысленности говорила фуражка.
— Послушайте, а, может, и в самом деле опасность серьезная? — тихо говорил Ледоколов.
— Пустяки! Это повторение старого. Я уже понял, в чем дело!
— Мы арестованы! — заявил один из кителей.
— Да-с, в плену! — пояснил неопределенный костюм.
— Куда же это вас везут — в Хиву, что ли? — улыбнулся Бурченко.
— А не знаем, право...
— Выведем на большой тракт и пустим! — объяснил, наконец, конный киргиз ломаным русским языком.
Он понимал, о чем говорили между собой встретившиеся, и все время переводил содержание разговора своим товарищам. В это же время он допрашивал киргизов, везших Ледоколова и Бурченко, и, по-видимому, остался доволен результатами своего допроса.
— Странный плен! — удивился Ледоколов.
— Ну, господа, счастливого вам пути! Каждый едет разной дорогой; вы — в плен, мы — в восставшие степи! — раскланялся Бурченко.
— Ваша фамилия? — строго и холодно полюбопытствовала фуражка.
— Бурченко, — к вашим услугам; а товарищ мой... — Вы позволите назвать себя?
— Ледоколов! — поспешил предупредить его товарищ.
— Гм, понимаю... — произнесла фуражка и откинулась внутрь экипажа.
«Шла барыня по мосту, Полна шляпка хворосту...»— опять начал тенор.
— А что, господа, не можете ли вы поделиться табаком: у меня весь вышел, а в степи, вы сами понимаете... — попросил неопределенный костюм.
— С удовольствием! — произнес Ледоколов и вытащил ящик с сигарами.
«Ай, барыня на печи, Сует в карман кирпичи...»— Развеселые пленники!
— Эй, лучше бы вернуться!
— Гайда, гайда! — опять начались понукания конвоирующих киргизов.
— Прощайте!
— Счастливой дороги!
Поезда разъехались, и долго еще слышались в степи звон колокольчиков и крики: «Гайда, гайда!» — и сквозь все это прорезывались временами забористые куплеты «Барыни».
— Все-таки я решительно не понимаю, в чем дело! — говорил Ледоколов, прислушиваясь к этим удаляющимся звукам.
— В ауле все узнаем подробно!
— Но, послушайте, все это так странно... Ну, если и в самом деле?
— Старые песни!..
— Жаль, что вы не расспросили хорошенько этих киргизов!
— Они вам то же бы сказали, что и я сейчас говорил: приедете, мол, в аулы, все сами узнаете. А что, тамыр, далеко еще до ваших аулов?
— Вон они!..
Киргиз, сидящий на козлах, протянул руку с нагайкой и указал вдали, на самом горизонте, красные пятна кострового зарева.
— Ха-ха-ха!.. — вдруг расхохотался Бурченко.
— Чего вы?
— А вспомнил я о наших барынях, что сидят теперь на станции. Теперь они нашли себе надежную охрану. Ведь вся эта комиссия поехала в ту сторону!
— Вот банкет зададут, на тракте-то!
— «Гран плезир!» — вспомнил Бурченко. — Тише вы под горку-то!
Тарантас перебирался через некрутую степную балку. Темные горбатые массы паслись по сторонам. Неподалеку заржала лошадь... другая, третья... Доносились голоса... Тарантас поднялся на противоположный высокий берег балки.
Громадные, широко раскинувшиеся аулы, освещенные сотнями костров, оживленные, шумные, открылись перед глазами путешественников. Густые столбы дыма, снизу красные, сверху освещенные только что поднявшейся луной, клубились над аулами. Пестрая толпа, — преимущественно женщины в высоких белых тюрбанах, — стояла на дороге и дожидалась прибытия тарантаса. Черные, закопченные, пузатые, совершенно голые дети, с торчащими на бритых головах косичками, кричали, кувыркались и орали по обеим сторонам экипажа.
— Гей! Гей! — весело кричали киргизы-конвой.
Резкий свист и ответные крики «Гей, гей!» неслись им навстречу.
— Ну, вот мы и в центре восставших аулов! — произнес Бурченко.
Тарантас остановился.
XII
Курьезный документ
Выйти не успели приезжие из экипажа, как их со всех сторон окружили любопытные, жадные до всяких новостей кочевники.
— Откуда Бог принес?
— Что привезли?
— Чего вам у нас надо?