Погоня за наживой
Шрифт:
Ахмат думал в эту минуту: «Что же это такое? Где же это слыхано, чтобы сам начальник, сам великом....»
Два наносных бархана сошлись почти вместе, образовав между собой, узкую, извилистую лощину, по дну которой шла дорожка, соединяющая станцию с колодцами. По этой дороге шли две фигуры: обе в простых парусиновых пальто, в белых фуражках, в высоких охотничьих сапогах и с дорожными сумочками через плечо.
— Великий, многомилостивый, извергающий раз...
Бурченко фыркнул, Ледоколов долго крепился и, наконец, разразился неудержимым смехом.
Представители смутились и начали переглядываться. Подозрительные киргизы догадались, что дело не совсем ладно, и инстинктивно почувствовали, что промахнулись.
А дело вышло очень просто. Тарантас Ледоколова принят был сторожем за экипаж ожидаемого лица.
— А что, лошадей не дадут нам? — спросил Бурченко казака, чинившего потник.
Тот поглядел на спрашивающего; видит — не военный, церемониться нечего.
— Известно, не дадут, да и взять-то неоткуда!
— Что же так?
— Не велено, — генерала ждут!
— Вот как! Что ж, долго ждать будут?
— Неизвестно. Вон там, у колодцев, давно уже ждут, четыре дня пятый; может, еще прождут неделю!
— Это долго!
— Ничего не поделаешь. Приказание такое есть, чтобы пока генерал не проедет...
— Я предупреждал вас, — обратился Бурченко к своему путевому товарищу. — Надо было по аулам ехать: долго, зато вернее. Ну, да это для кого другого, для нас дело поправимое... Кто же это ждет там у колодцев?
— Епутаты!
— Какие депутаты?
— От орды, со всякого кочевья старшины собраны... велено им ждать и хлеб-соль поднести. Вот они, сердечные, теперь и маются!
— Знакомые порядки... Вы видали когда степных депутатов?
— Нет, не случалось! — отвечал Ледоколов.
— Пойдем смотреть... это очень интересно. Я постараюсь устроить дело так, что эти депутаты помогут нам в дальнейшем нашем движении!
Спутники вылезли из тарантаса, отряхнулись, попросили казака тем временем вскипятить чайник, за что уралец принялся с видимым удовольствием; он сообразил, что тут представится возможность и ему напиться чаю, да, может быть, еще и чего другого, — и пошли по дороге к колодцам.
— Однако, их немало! — удивился Ледоколов, заметив еще издали волнующуюся толпу.
— Знакомые порядки. Вот посмотрите, сегодня или завтра переводчик с казаками приедет... Ах, шуты, они нас за генерала приняли. Вот комедия!
— Не может быть!
— Чего, не может быть: выстроились в порядок...
В эту минуту грамотей Ахмат начал свою приветственную речь.
— Будьте здоровы, да пошлет вам Аллах всяких благ! — произнес Бурченко оратору.
— Будь здоров и ты... — сказал тот.
Киргизы окружили приезжих.
— Ты кто же такой? Ты ведь не большой тюра? — спрашивал Измаил-бай. — Ты передовой от него, что ли?
— Нет, мы так, сами по себе. Кто мы такие, спрашивают! — заметил Бурченко товарищу.
— Понимаю!
— Мы простые люди, маленькие, едем по своему делу...
— Савдагур (купцы)?
— Купцы...
— А мы вас за того приняли. Что же, он скоро приедет? Вы из той стороны?
— Нет, мы из степи, да, впрочем, слышали, что скоро: дня через два!
— Вой-вой! Что же мы есть будем? — воскликнул Ибрагим.
— Осторожней, — шепнул ему на ухо Ахмат — кто их знает, что за люди; может...
Он шепнул ему что-то такое, от чего Ибрагим вдруг замолчал и стал прятаться в толпе.
— Это ты напрасно его пугаешь, — заметил движение Ахмата Бурченко, — мы не лазутчики, а люди хорошие, вот спроси, Батуйка с нами приехал, он знает!
Грязный, лоснящийся от сала молодой киргиз подошел к толпе, едва передвигая ногами в спущенных шароварах.
— Да кто вас тут разберет!.. — недоверчиво произнес Ахмат. — А ведь нам уже не раз доставалось; мы тоже народ травленый!
— Осторожность не мешает. Что же, долго вы тут ждете-то эдак, всем обществом? Да что же мы стоим, — мы сядем!
Он сел на песок, Ледоколов тоже, киргиз Батуйка лег на брюхо, у самого колодца, где песок был сыроватей и прохладнее; подумали, помялись киргизы и тоже уселись в кружок.
— Долго ждем! — лаконически ответил корявый Гайкула.
— Так, а скучно, надоело, думаю?..
— Нет, такая великая особа, ждать нужно...
— Да полно грязь глодать (лгать). Вот нам самим ждать приходится — беда!..
— А нам не беда? — проговорился Ибрагим.
— Смерть! — подхватил кто-то сзади всех.
— Ну, вот так-то!
— Эх, — воодушевился разом Ибрагим. — Вот я из своего аула пять дней ехал, да здесь пятый сижу, да, может, ждать сколько буду, да назад пять дней, а дома, без хозяина, что будут жены делать с одними работниками... Лошади мои отощали; разве на этом корме может прожить скотина? — Ибрагим указал на барханы. — А с собой взять много нельзя было, то есть, оно можно, да разве мы знали, что нас за тем требуют, чтобы мы здесь на песке даром сидели?
— Конечно!
— А вот как я выехал, слух такой прошел, — перебил Измаил-бай, — что на «Барсуки» пришли барантачи хивинские. Мой аул в той стороне; я ничего теперь не знаю, что там делается? Может, что такое, что... Эх, как подумаю...
Слезы зазвучали в дрогнувшем голосе старика.
— У меня перекочевка началась, — говорил Гайкула, — а тут сюда вытребовали, просто беда. Да и без баб скучно...
Один только осторожный Ахмат не высказывал никаких жалоб и все еще подозрительно смотрел на русских, особенно на Ледоколова, лицо которого почему-то казалось ему более официальным.