Погост (сборник рассказов)
Шрифт:
Появление Джердена на свет по ощущениям можно было сравнить с тремя петлями подряд на американских горках под песни «The Jimi Hendrix Experience». Он был поразительным, словно каким-то ненастоящим, и на каждом шагу у нас от него кружилась голова. Родился он сияющим и ярким, как только что отчеканенный пенни. С рыжими волосиками и морковными пальчиками. И часами не давал мне покоя. Но постепенно это буйство красок сдалось под натиском пшеничных оттенков, зацелованных солнцем и излучающих такую же бешеную энергию.
В Джердене встает над горизонтом солнце и купает землю в удивительных оттенках утренней зари. Он даже двигался изящно с самого первого дня. Хватало одного взгляда, чтобы влюбиться в него и запомнить на всю жизнь.
А еще, едва научившись ползать, он обожал кататься на пылесосе.
Вспоминая об этом сейчас, я думаю, что уже тогда надо было обо всем догадаться. Вот только я не догадалась. Хотя кое-что подозревала, как ни крути. Первой подсказкой стала статья с вопросами и ответами из журнала для родителей. Одна из матерей спрашивала у ведущей рубрики советов, почему не может войти в комнату к сыну с полотенцем на голове, не напугав его. Ей ответили, что, как только сыну исполнится месяц от роду, он научится узнавать голос матери и перестанет бояться полотенца. С Джерденом все было совсем не так. С полотенцем на голове я не могла зайти к нему в комнату, пока ему не исполнилось восемь месяцев – именно тогда он стал узнавать мое лицо под «чалмой».
Вторую подсказку я получила, когда мыла в кухне посуду и нечаянно уронила стопку мисок и кастрюль. В двух метрах спал Джерден. И даже не шелохнулся.
Шаг за шагом, намек за намеком. Мы с мужем начали понимать, что наш сын не слышит. Его не будили ни телевизор, ни дверной звонок, ни пролетающие над домом самолеты. Я могла звать его до посинения, но он не реагировал. Как же я могла ни о чем не догадываться?
В американской культуре сложилась неудачная традиция полагать, что глухота и глупость идут рука об руку. Разве могут быть умными Глухие дети? Они ведь даже разговаривать не умеют. А значит, обязаны быть глупыми. Это настолько далеко от правды, что и представить сложно. Глухие дети невероятно умны, сообразительны и, как все живые существа, прекрасно адаптируются.
Само собой, открытие выбило нас из колеи. То мы были уверены, что Джерден не слышит, то убеждали себя, что это не так.
Когда муж возвращался с работы домой, Джерден смотрел на дверь и ждал, когда папа войдет в дом. Следовательно, сын слышал, как подъезжала машина. Когда я подходила к нему сзади, он всегда поворачивался ко мне. Значит, слышал мои шаги. Когда дочка соседей разбила у нас в кухне стакан, он обернулся. То есть слышал звон разбитого стекла. И всегда реагировал на лай собак, сигналы машин и смех детей, бегающих по газонам от разбрызгивателей.
Наверное, это в какой-то степени объясняет, почему я спокойно пылесосила, пока ребенок сидел на пылесосе. И все-таки подозрения росли, пока однажды, когда Джердену было почти полтора года, мы не пошли к аудиологу. Она, дипломированный специалист, профессионал, понятия не имела, слышит он или нет. Позже именно в этом я находила себе оправдания.
Аудиолог предложила нам сходить к ухогорлоносу. Так мы и сделали. У него в кабинете были стулья, обитые синим кожзамом, серебристые инструменты и лампы
Это не должно было меня шокировать. В конце концов, я уже давно об этом знала. А подозревала и того дольше. Но слово из шести букв вышибло из меня дух. Когда его произнесли вслух, все словно стало более реальным. Настоящим. Неизбежным.
И я начала спорить. Рассказала врачу, как Джерден смотрит на дверь, когда папа возвращается домой, как оборачивается, когда я подхожу ближе. Рассказала и про случай с соседской дочкой.
Поджав губы, врач мрачно улыбнулся. Я не могла понять, в чем дело. Может быть, он жалел меня из-за наивности. А может, его, профессионала, взбесили мои глупые возражения.
– Присмотритесь к нему повнимательнее, - посоветовал он и больше ни слова не сказал.
Несколько недель я только этим и занималась. Присматривалась. Возвращаясь с работы, муж открывал гаражную дверь. Когда она поднималась, от нее на стены дома отражались солнечные лучи. Увидев их, Джерден поворачивался к двери. Когда кто-то стучал или звонил в дверь, все поворачивались посмотреть, кто пришел. Джерден делал, как все. Когда я подходила к сыну, пол вибрировал под ногами. Почувствовав это или увидев мою тень, Джерден оборачивался ко мне.
Врач был прав. А я стала одной из тех мам, которые полностью растворяются в ребенке. Ела, пила и спала с языком жестов. Тоннами читала, звонила и назначала встречу за встречей, пытаясь найти вечно ускользающие сквозь пальцы ответы. Тем временем Джерден впитывал язык быстрее, чем я учила жесты. И вдруг у нас появилась возможность полноценно общаться. Никогда не забуду это ощущение! Словно в какой-то миг мне подарили свободу и новый источник сил. Я могла сказать сыну «нет» и объяснить, почему это так важно.
К сожалению, Джерден быстро научился спорить. Общение дарило мне свободу и силы, но он получил всего этого в сто раз больше. Представить не могу, какой была его жизнь до того, как у него появилось хоть какое-то подобие языка, чтобы выразить свое отношение к этой жизни. Каким он видел мир? Как ему удавалось понимать, что происходит? Как он думал?
С того самого дня все в моей жизни так или иначе было связано с Джерденом.
А потом появился Кейси.
По сравнению с Джерденом мой второй сын, Кейси, казался легким ветерком после урагана. Имея кое-какой опыт с воспитанием Глухого ребенка, я машинально обращала внимание на мельчайшие реакции на звуки. Поэтому буквально с первых дней знала наверняка, что Кейси слышит. Ни обрадовалась, ни расстроилась. Просто он таким родился, вот и все. А еще он был милейшим созданием по эту сторону Техаса. С каштановыми волосиками, серыми глазками и улыбкой, которая очаровывала даже самых набожных святош.