Поговори со мной мама

Смолина Анна

Когда я приехала в Москву, мы с девчонками два месяца просто жили на съемной квартире и ничего не происходило. Мне шестнадцать лет, 1999 год. Нет ни паспорта, ни мозгов. А потом все завертелось. Мы перебрались на другую квартиру, где жили ровно тем составом, которым приехали, и, несмотря на секс с мужчинами за деньги, которые к нам иногда приходили, все

остальное было прекрасно. В свободное время мы гуляли по столице, ходили по клубам, чтобы забыться, на заработанные деньги покупали себе новые наряды. Когда появились деньги, одни классные шмотки сменялись другими. После голодных девяностых нас долго не отпускало, Черкизовский рынок на время стал нашим вторым домом. Только на этот раз мы уже не воровали, а могли заплатить.

Спустя несколько месяцев в наш дом терпимости пришла полиция нравов (в те годы милиция нравов) и расформировала его. Мы переехали в новую квартиру и ушли к другим мамочкам. Новой «мамочкой» была семейная пара: Вика и ее муж Стас. В их борделе скучать не приходилось: там были всегда пьяная москвичка Светка, Полина-наркоманка из Питера, к которой не раз приходилось вызывать скорую из-за передозов. Заходишь, бывало, в комнату, а она лежит на спине и захлебывается рвотой. Переворачиваешь ее на бок, стучишь по груди, достаешь язык, хлещешь по щекам, чтобы не откинулась. Я на их фоне казалась божьим одуванчиком, и чтобы выглядеть немного старше, натягивала на голову парик с длинными черными волосами, под ним у меня была короткая мальчишеская стрижка.

Первый год жизни в Москве, мне шестнадцать лет, 1999 г.

В борделе у мамочки все было схвачено: администратор, который принимает звонки и ведет запись мужчин, ментовская крыша и купленная консьержка в подъезде. В ее обязанности входило предупреждать нас, если приезжали органы правопорядка. Например, записался клиент, мы его ждем, а в подъезд заходят не один, а несколько человек. Один в гражданском (клиент), другие в форме. Это значит – облава. Клиент направляется в бордель, дает меченые деньги за услугу и как только девочки принимают оплату, достает удостоверение и открывает дверь, чтобы зашли коллеги в форме. Всех оформляют и везут в отделение. Консьержка спасала нас от таких облав несколько раз. Как только милиционеры заходили в подъезд, звонила нам по телефону и предупреждала, что это крутиловка, чтобы мы не открывали. Мы моментально выключали рабочий телефон, закрывали двери и сидели тихо. Милиционеры уходили. Консьержка после этого каждый раз просила премию за спасение. Премия была незамысловатой: большой пакет кофе и дорогой шоколад.

Администратор нашего борделя Аня Кулибина, поработав какое-то время на телефоне, поднаторела и сама сняла квартиру, собрав собственную команду. Меня позвала с собой. Так, с притонной жизнью было покончено. Мы стали работать на себя. Без мамочек и крыши. Иногда только нанимали парней-охранников и платили участковому, чтобы успокаивал соседей, если они что-то замечали.

Когда к нам ехали бандиты, об этом мы почти всегда знали заранее. В то время многие секс-работницы перезванивались и оповещали друг друга о клиентах-серийниках. Например, появились в городе очередные отморозки, заходят в квартиру вдвоем, в первую очередь проверяют, есть ли охрана и, если охраны нет или она невнушительная, хватают стулья, откручивают ножки и устраивают бойню. Разбивают головы, уродуют глаза и лица. А после забирают самое ценное и смываются. Работают быстро, пока соседи не вызвали на шум милицию. Но девочки передавали друг другу приметы: на какой машине приезжают, с какого номера звонят, какими именами представляются, по какой схеме работают. И однажды они к нам нагрянули.

Конец ознакомительного фрагмента.