Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
Хозяину, наверное, нужно, чтобы их объездили по-настоящему. Ведь если научить лошадь слушаться за четыре дня, то еще за четыре она разучится.
Пастухам сейчас не хватает лошадей, потому-то этих сюда и пригнали.
Согнув бумажный квадратик желобком, Ролинс стал сыпать на него табак.
Хочешь сказать, что этих предназначили для нас?
Есть такое подозрение.
Значит, нам предстоит укрощать шестнадцать перепуганных дикарей без мундштуков, с помощью одних этих мексиканских трензелей с кольцами?
Так точно.
Что предлагаешь? Вязать их, как делают в Техасе?
Вот
А у них тут запасов веревки хватит?
Кто ж их знает.
И охота тебе корячиться?
Зато как сладко потом будем спать!
Ролинс вставил в рот самокрутку, полез за спичкой.
А что еще, интересно, ты узнал, а мне не говоришь? – усмехнулся он.
Армандо, то бишь геренте, говорит, у хозяина в горах лошадей видимо-невидимо.
Видимо-невидимо – это сколько?
Что-то порядка четырехсот голов.
Ролинс посмотрел на Джона-Грейди, чиркнул спичкой о ноготь, прикурил, выбросил спичку.
Зачем ему столько?
Перед войной он начал всерьез заниматься коневодством.
Порода?
Медиа сангре [45] .
Это еще что за зверь?
Что-то вроде наших квартерхорсов. Четвертьмильные.
Да?
Вон тот чалый, например, это ж один к одному линия Билли. Даже если тебе не нравятся его ноги.
Как думаешь, от кого он?
От кого они все? От жеребца по кличке Хосе Чикито.
45
Букв.: среднепородная, то есть уравновешенная, не слишком горячая (исп.).
От Малыша Джо?
Ну да.
Это ведь одно и то же?
Это одно и то же.
Ролинс курил и размышлял, а Джон-Грейди рассказывал:
Оба жеребца были проданы в Мексику. И тот и другой. И Билли, и Малыш Джо. А у Рочи на ихней горе гуляет табун кобыл линии Тревелер-Ронда. Той, что восходит аж к Ширану.
Ну, что еще расскажешь?
Пока все.
Тогда пошли поговорим с геренте.
Они стояли на кухне, мяли в руках шляпы, а геренте молча сидел за столом и смотрел на них.
?Amansadores? [46] – наконец сказал он.
S'i.
?Ambos? [47]
S'i. Ambos.
Геренте откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столешнице.
Hay dieciseis caballos en el potrero, сказал Джон-Грейди. Podemos amansarlos en cuatro d'ias [48] .
46
Объездчики? (исп.)
47
Оба? (исп.)
48
В
Геренте смотрел то на Джона-Грейди, то на Ролинса и ковырял во рту зубочисткой. Потом они шли через двор к бараку, чтобы вымыться перед ужином.
Ну так и что он сказал? – спросил по дороге Ролинс.
Что мы охренели. Правда, в хорошем смысле.
Выходит, нас послали к такой-то матери?
Не думаю. Похоже, у нас есть шанс.
К объездке приступили в воскресенье на рассвете. Натянув на себя в полутьме одежду, еще влажную от стирки накануне, они направились к табуну, жуя на ходу тортильи с фасолью. О кофе сейчас не могло быть и речи. Небо еще было в звездах. С собой Джон-Грейди и Ролинс захватили сорокафутовые лассо из агавы, пару вальтрапов и уздечку типа «босал» с металлическим нахрапником, а Джон-Грейди нес к тому же два чистых наматрасника и свое седло «Хэмли» с загодя укороченными стременами.
У ограды они остановились и посмотрели на табун. Серые силуэты то шевелились, переступали, то снова застывали в серой рассветной мгле. На земле у ворот загона лежали мотки веревок самого разного качества и происхождения – из хлопка и манильской пальмовой пеньки, из джута, кожи, конского волоса (по-местному «мекате») и агавы. Были даже мотки сноповязального шпагата ручной выделки. Кроме того, там уже лежали шестнадцать веревочных недоуздков, которые Джон-Грейди и Ролинс вывязывали в бараке весь предыдущий вечер.
Значит, этих жеребят пригнали с горы? – спросил Ролинс.
Угу.
А что кобылы?
Их пока оставили в покое.
Все правильно. С мужиками обращаются круто, а сучкам всегда выходит поблажка.
Ролинс покачал головой и запихал в рот последний кусок тортильи, потом вытер руки о штаны, отцепил проволоку и приоткрыл ворота загона.
Джон-Грейди вошел за ним, положил седло, затем опять вышел за ограду, забрал веревки и недоуздки и, присев на корточки, принялся их разбирать.
Ролинс стоял рядом, вязал петлю аркана.
Насколько я понимаю, тебе все равно, в каком порядке будем их объезжать? – спросил он.
Это ты правильно понимаешь, приятель.
Хочешь, значит, всласть покататься на этих бандитах?
Опять угадал.
Мой папаша всегда говорил: лошадей объезжают, чтобы на них ездить. Хочешь объездить коня – седлай его, садись и езжай.
А твой папаша, стало быть, был признанный объездчик? – с ухмылкой осведомился Джон-Грейди.
Ну, сам-то он так себя не называл. Но пару раз я видел, как он забирается на мустанга, и тогда начиналась потеха.
Что ж, будет тебе и сейчас потеха. В таком же духе.
Будем объезжать их в два приема?
Это с какой стати?
Я не видел лошади, которая усвоила бы эту науку с первого раза. И забыла бы после второго.
Красиво говоришь, дружище. Но у меня они схватят все на лету. Вот увидишь.
Послушай старого опытного лошадника, парень. Нам попался крутой табунок. С характером.
А помнишь, что говаривал Блер? Не бывает жеребят с плохим характером.
Не бывает, согласился Ролинс.