Пограничное состояние (сборник)
Шрифт:
«Царствие тебе, верный пес, небесное. Спи спокойно. И ты зла на нас не держи. А „духов“-то тех, знаешь, достали. Положили их все-таки наши, с мангруппы. И дня не прошло, как положили всех гадов до единого».
ИЗ ЦИКЛА «КАРАКУМСКОЕ ТАНГО»
«Пограничник в пограничной полосе в любое время суток находится в положении „на службе“».
«…Но
Просыпаясь, каждое утро он взводил себя как боевую пружину. Привычка, выработанная годами службы и работой в непростой обстановке последних лет «разгула демократии», быстро включала организм. Он по-прежнему называл работу боевой, а мероприятия — острыми. Он по-прежнему был в маргинальном поле, и это отнимало силы и здоровье. Но это была его жизнь, жизнь в системе координат «свой — чужой». И он относился к ней с юмором.
Доброе утро, враги…
Жаркое туркменское солнце потихоньку накаляло сковородку пустыни. Два молодых «летехи-ложкомоя» накрывали «поляну». Эдакий импровизированный дастархан под открытым небом, на котором особо выделялся огромный арбуз — подарок председателя местного совхоза, — «оттопыренный» Джумариком по дороге. Утирая капли пота и проклиная жару, туркменский климат и всех туркмен вместе взятых, Джума утешался вкусным предощущением. Он явственно представлял себе и хруст разрезаемой арбузной корки, и прохладную розовую мякоть.
— Черт, наваждение… Однако где этот га-рибище?
— Уже пылит, товарищ капитан. Вон, справа-10, по плато! Минуты через три будет здесь, — отозвался Виталик, один из летех, вторую неделю как пришедший в разведотдел.
— Галямов, нож есть? — бросил в сторону водителя капитан. Любимец женщин и душа любой компании, классный опер и «почти Герой Советского Союза», которого весь отдел ласково называл Джумариком.
— Сейчас нарисуем.
Нож, как это часто случается, был единственным.
Старый пуштун, пуштуняра, с хитрым прищуром глаз, грязный и с копытами мозолей на ногах, затараторил обычные в этих краях приветствия. Вдоволь наобнимавшись со всеми, он в конце концов прилег к «столу». Пошла «работа».
Попив чайку, подкрепившись и «усугубив» для поддержания разговора, Масуд перешел к делу. «Последние известия» из его уст впечатляли. Пленка диктофона крутилась, бесстрастно фиксируя рассказ бородатого.
Масуд, увлекшись рассказом, как-то незаметно ухватил единственный ножик и лихо стал обрезать на ногах свои «копыта».
«Е-мое, вот же урод!» — подумал Джумарик и незаметно кивнул водителю.
— Готовь ложки, арбуз расколем и будем рубать ложками, — шепнул он ему на ухо. — Еще чайку, Масуд?
— Ай, чай-пай, парварда, косточка, урюк — хорошо! Однако что-то вы арбуз не кушаете? — спросил Масуд и вонзил ножичек в арбуз! Как по-живому.
Никто не услышал внутреннего стона офицеров разведки. Их лица так и остались приветливы и благодушны: Восток — дело тонкое!
— Кушай, Масуд, кушай, мы уже сегодня
— Шурави оффарин, шумо дустон-е ман аст [9] .
— Бале саиб, ту дуст-е мо хам хасти… [10] (Урод, ты урод… Еще пару таких друзей — и врагов не надо.)
Доброе утро, враги…
Коррида на Хумлах
Звонил комендант:
— Алле, банзай, здорово Боровичок, как служба?
Это он меня так ласково. Вообще-то фамилия моя Боровик. Я — «старый» (не путать со старшим!) лейтенант и в настоящий момент исполняю обязанности начальника заставы, пока мой непосредственный шеф давится «Жигулевским» в законном отпуске. А поскольку старшины у нас на заставе нет уже лет пять (ищи дурака на Хумлы за четыре сольдо!), я в единственном лице представляю все командование. Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой.
9
Советские, молодцы. Вы мои друзья (дари) — Примеч. авт.
10
Это так, уважаемый. Ты тоже наш друг… (дари). — Примеч. авт.
Когда комендант в духе, он зовет меня Боровичком. И — о, горе! — если он начинает с «алло, Боров, нюх потерял?» Далее обычно следует непереводимая игра слов, и если повезет — отделаешься легким испугом. Хотя лично для меня взыскания потеряли всякое значение к концу первого лейтенантского года службы. А самым лучшим поощрением было снятие ранее наложенного… Но речь сейчас пойдет не об этом.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, на участке заставы…
— Ясно-ясно. Все нормально?
Издалека начинает. О чем это он? И к чему?
— Так точно! Все нормально, товарищ подполковник!
На прошлой неделе он вкатил мне строгача за «подрыв авторитета». Его авторитета, разумеется. Последним «афганцем» мне на систему надуло столько колючки местами под самый козырек. Комендант, проезжая по «линейке» на моем участке, своим орлиным глазом все это зафиксировал. На заставе я был отдрючен за это «безобразие», и мне дано было сроку три дня на очистку всего этого хлама. Разумеется, за счет своих сил и средств.
Сил и средств у меня было, как всегда, ноль целых, ноль десятых. Вопросы есть? Вопросов нет! Комендант укатил, а я, не долго думая, набрал комендатуру и его голосом просипел в трубочку:
— Любезный, дай-ка мне связистов! Никора? Нюх потерял? Короче, я тут на «Вибраторе» по линеечке проехал — система в полном говне! И вот что я думаю — попридержу-ка я тебе представление на старлея, а? Как это за что? За то самое, родной! Ну-ка, давай пару-тройку бойцов пошустрее и сюда — пусть потрудятся, нехрена штаны протирать за паяльниками! Понял меня? Давай действуй!