Пограничные характеры
Шрифт:
— А однажды, — продолжала между тем Александра Александровна, — стоит в очереди подросток и говорит, что дал мне пятерку, а я сдачу даю с рубля. И вся очередь тоже приняла его сторону, даже сама засомневалась. Отсчитала сдачу, поверила. А через час он приходит и тихо так говорит: «Тетя, я ведь вам рубль дал. Вот деньги».
Я думаю: «Какая она, эта женщина, тронувшая сердце лгунишки? Какое у нее лицо?» Слышу только голос, низкий, глуховатый. Голос из репродуктора. Потому что это ведется по радио передача городского выпуска брестских новостей.
И вот, оказывается, в умилительно мирном зеленом городе о войне
В некоторых городах оставляют на площади разбитый дом — пусть смотрят! Или танк, словно танкисты только что выскочили, — такой он живой и непохожий на памятник. У Бреста есть Брестская крепость. Город несет свою славу, не делая из нее афиши и не привыкая к ней.
Городские известия давно кончились. Спокойной ночи, незнакомая Александра Александровна. Завтра с утра я пойду на те трагические камни, где погиб ваш муж — они никогда не станут для вас музеем!
ЦИТАДЕЛЬ
Брест древен, ему тысяча лет, он старше Москвы. О Берестье — последнем городе перед польской землей — упоминала в 1019 году Ипатьевская летопись. Значит, город уже существовал: тысяча лет — цифра приблизительная, он, может быть, еще старше. Но не моложе.
Брестская крепость, которая здесь называется цитаделью, начала строиться в 1836 году, за год до смерти Пушкина, а окончена в 1841 году, когда на Кавказе убили Лермонтова. Не знаю, почему мне пришли в голову именно эти параллели. Военные мыслят датами битв. Для ученых летосчисление начинается, скажем, с Ньютона или Эйнштейна. Литераторам важнее всего те, чей гений связан с мастерством слова. Слово не самый простой и податливый материал; и сталь, наверное, отливать легче…
Во времена Николая I цитадель возводилась на славу. Двухметровые стены круговых казарм смыкались наподобие крепостной стены: потолки сводчатые, окна глубокие, как бойницы. До пятисот комнат, называемых казематами, которые при нужде могли вместить двенадцатитысячное войско.
Конечно, цитадель оставалась бы неприступной, если б не шла так быстро вперед военная наука. Появилась дальнобойная артиллерия, и крепость превратилась просто в военный городок, хотя усовершенствования велись и позднее. В 1911—1915 годах старшим производителем работ в крепости был тогда еще молодой инженер-капитан Дмитрий Михайлович Карбышев. Судьба генерала Карбышева, превращенного немцами в ледяной столб, стала уже легендой, хотя свидетели тому совсем не старые люди.
Такая же судьба выпала и самой Брестской крепости. Не знаю, дошел ли до генерала слух перед его мученической кончиной, что цитадель, к которой он приложил руки, подобно ему, предпочла погибнуть, но не сдаться.
О беспримерной обороне Бреста написано много. Но главная книга — Сергея Сергеевича Смирнова: то, что, казалось, кануло навеки, он вернул человеческой памяти. Своим пером он поднял крепость из руин, камень за камнем. Отдал почесть мертвым и вернул из забвения живых. Это не только страницы чужих подвигов, но и собственный подвиг писателя.
В первый день войны Брест штурмовала 45-я немецкая дивизия, известная тем, что входила в Париж и Варшаву. Приказ войти в крепость двадцать второго июня к 12 часам дня не казался ее солдатам поначалу слишком сложным: ведь перед ними лежал небольшой пограничный город!
Конечно, им не могло и в голову прийти тогда, что они не возьмут крепости ни сегодня, ни завтра, что они вообще не возьмут ее. Потому что то, что им досталось, было уже не крепостью, а лишь грудой камней; до сих пор в музее лежат кирпичи, оплавленные, как стекло.
Да и в самом городе с одним пулеметом и несколькими карабинами держался дом областного военкомата. Его не только обстреливали — его бомбили и наконец подтянули полевые орудия. Полевое орудие против единственного пулемета! А на вокзале первый бой приняли пограничники контрольно-пропускного пункта. Старшина Баснев занял оборону в подвалах. Не в силах справиться с горсткой отважных, немцы затопили подвалы.
Нет, не просто доставался маленький пограничный город фашистам! И все-таки они еще не знали, что так сопротивляться будет вся страна, а их 45-я дивизия, хоть и переступит советскую границу, но найдет полную и заслуженную гибель в бобруйском котле.
ЗАСТАВА КИЖЕВАТОВА
От лейтенанта Андрея Митрофановича Кижеватова не осталось фотографий. Та, что хранится в Брестском музее, запечатлела совсем юное лицо; петлицы еще без единого знака различия. Начальник девятой заставы был, видимо, совсем не таким. И застава находилась не там, где сейчас. Мы шли на эту новую заставу довольно долго: сначала берегом Муховца, потом через Горбатую кладку (так называется временный мост), потом узкой тропой по самой кромке границы. По пути нам попадались древние осокори — обхватить ствол едва смогут четыре человека! Вокруг цвели бузина и акация. Воздух жужжал пчелами. Мы шли и разговаривали с провожающим меня капитаном о самых разных вещах. Я еще ничего не знала про Кижеватова. «Кижеватовская застава» — это был пока звук, не заполненный содержанием. Да и сама застава показалась прежде всего хорошо возделанным цветником — повсюду клумбы, бордюры, палисадники…
Ни начальника, ни заместителя не было. В канцелярии за столом сидело «третье лицо» заставы — старшина. Он нам не очень обрадовался, потому что у него был ворох неотложных дел. Но мы только попросили по кружке холодной воды и, никому не мешая, прошли в ленинскую комнату. Там я взяла альбом «Дела и дни заставы» и наконец узнала, кем же был Андрей Митрофанович Кижеватов.
Девятая застава раньше располагалась в самой крепости. В первые же часы войны под обстрелом многие погибли, в живых осталось всего семнадцать человек. Начальник заставы Кижеватов приказал бойцам Еремееву и Алексееву прикрывать огнем пулемета Тереспольские ворота.
Немцы приближались спокойно. Они были уверены, что после ураганного обстрела никого из защитников не осталось. Но вот заработал пулемет Григория Еремеева.
У немцев был приказ: защитников крепости с зелеными петлицами в плен не брать, расстреливать на месте. Но пограничники и не сдавались! Окруженный Харченко подорвал себя гранатой; Морозов, когда патроны кончились, прыгнул с крыши дома вниз на врагов… Погиб и сам Кижеватов.
30 мая 1958 года заставе было присвоено его имя. Он посмертно стал Героем Советского Союза.