Погребальная похоть
Шрифт:
— Ну, блядь, да! Мы же явно не враги, — поглядела она озорно, и вдруг нахмурила брови, — что-то странные вопросы у тебя!
— Да, ибо я хочу прояснить кое-что. Смотри, я бы мог ещё спросить, что кроме дружеского секса, ты хотела бы, чтоб в этой близости была какая-то романтика, духовная связь? Но не спросил, а ты ни о чем таком и не сказала. Значит ли это, что тебе эти пункты безразличны?
— Ебать! Нет, не безразличны, — Кристиночка взглянула на него так, что Юм различил вызов и горячо её поцеловал. Она осталась довольна. — Думаю, что духовная
— А что насчет романтики?
— Ну, это должно быть приятно, конечно, но пойми... Я не знаю, не умею её проявлять. Ты дорог мне, и я говорю это прямо. Кстати я ещё вчера ощутила, что по романтике специализируешься ты, ну а теперь, после истории, с этим всё ясно. Поэтому, думаю, мою пассивность в этой теме можно оправдать.
— Ах, милая, да я ж и не требую ничего! Мне достаточно того, что ты говорила прямо вчера и сказала сейчас, и что сегодня мы едем к тебе и будем вместе.
— Вот и прекрасно! — она повернулась и взяла его за обе руки, — так чего же ты выясняешь?
— Я выясняю – считаешь ли ты меня другом, любовником, богом, или кем-то там ещё?
— А почему бы не замахнуться сразу на все позиции?
— О, это мне нравится. Но назовём меня, тогда, универсально – чёртиком из табакерки. Я задам ещё три вопроса и успокоюсь. И так, первый... Что если у меня есть несколько брошенных жён и детей, и я их всех люблю – какое бы значение возымел такой факт?
Кристина сделала глаза по пять рублей:
— Но ведь их нет?
— Их нет. Но представь, пожалуйста – что, если бы были? Я был бы скотиной, мудаком, или просто спятившим?
— Пожалуй, последнее. Думаю, моё мнение о тебе не изменилось бы очень сильно.
— Внезачётный вопрос: а как изменилось бы?
— Ну, размножение не сделало бы тебе чести, и особенно без оправдания поехавшей крышей. Нет, я ничего не имею против твоих генов, наоборот, красивые получились бы люди, но я идейная противница продолжения рода.
— Чудесно, и я тоже. Второй вопрос: что если я везу камеру для записи нашей извращённой ёбли, и последующего выкладывания в бесплатный доступ? Будет тебе неприятно от того, что я разбазарил что-то наше интимное?
Кристи беззвучно посмеялась:
— Господи, Юзернейм, ну какая чушь! Ты это серьёзно?
— Лол, нет.
— Тебе не стоило бы считаться с моим мнением об этом. Просто доставил бы мне удовольствие, а всё остальное сделал молча. Знаешь, сама немного удивляюсь, но мне действительно всё равно.
— И третий вопрос... Что если там, в другом вагоне, едет моя сестрёнка, которая хочет посмотреть на наши грязные утехи?
Кристиночка залилась громким, психопатским смехом, наверняка даже разбудила кого-нибудь; и слава её голосу, вряд ли кто-то осмелился бы возникать. Отсмеявшись, она отвечала:
— В случае, если ты не работаешь на ментов, а ей больше восемнадцати – мне не о чем было бы волноваться. И я была бы равнодушна.
Юзернейм молча поднялся, размялся, и встретился с ней взглядом:
— Пойдем, познакомишься.
— Бля! — уставилась она с отвисшей челюстью, — ты шутишь?
— Нет, но в этом есть только доля шутки. Буду честен. А было бы удобнее солгать, что она мне сестра. И ведь ты бы поверила. Однако, эта девушка мне не родственница. Но не беспокойся – я принадлежу вам одинаково. Считай, что это просто часть меня в другом теле – она также будет тебе рада.
Он достал её рюкзак с полки. Кристи поднялась с места, и её взгляд к его тайному удивлению не выражал негативной реакции. На всякий случай он всё же извлек из кармана пятитысячную купюру и сказал:
— В этом нет ничего сверхъестественного, милая Кристина, я только хочу весело провести время. Но если, всё-таки, по твоему это ни в какие ворота не лезет, то вот тебе компенсация проезда и времени лично от меня.
Она посмотрела на купюру, перевела на него взгляд и улыбнулась:
— Ой дурак! Пойдем знакомиться, хули.
Йусернэйм нёс её рюкзачок, делая шаги на дрожащих ногах, с той же дрожью распахивая тяжелые двери – а всё его существо в груди колбасилось от восторга и какого-то волнения! Ему всё ещё было трудно поверить, он боялся и переживал, готовился к чему-то худшему и дальше.
Светочка первое время ещё играла в какую-то головоломку на телефоне, но позже утомилась, и сидела теперь сложа ручки, у окна, наблюдая и удивляясь бесконечным просторам. Ей уже страсть как хотелось выйти и отправится в какую-нибудь даль. Послышалась открывшаяся в вагон дверь и шаги, нарисовались их фигуры.
— Кристина, это Света. Света, ты знаешь.
Суккуба поднялась и протянула ручку этой удивлённо рассматривающей её фемине, и получив ладонь, Света также, как и Йус с Лизой Панихидкиной, объяла в замочек своих ладонь эту нежную кисть и спросила, не хочет ли она занять место у окна? Кристи поблагодарила и отказалась.
Юзернейм сел на место посередине.
— Кристина, смотри сюда, — он достал фейкофон и показал 01:07 на часах. — Это наше конспиративное время. Я ещё не сказал тебе, что бросив жилище, я также отверг времяисчисление во всех его видах – я не знаю, какой сегодня день, и сколько сейчас времени на самом деле. Так что на всякий случай имей в виду, что при мне нельзя оглашать такую информацию.
— Ебануться... Как же ты ничего нигде не увидел, в метро например? А на ластэфэме как переписывался?
— В метро я себя контролирую и смотрю почти всегда только перед собой и под ноги. А с перепиской и всей координацией меня в реальности с сохранением безумия помогла Света.
— Ого... А как вы познакомились?
— Света, расскажите.
— Ну... Я увидела, как он сидел на лавочке под зонтом, в позе лотоса, без обуви. Это было перед третьяковкой. Накрапывал мелкий дождь. Я сразу поняла, что интересно будет пообщаться, — вершила она с дьявольской улыбкою.