Погружение

Денисов Вадим Владимирович

Что-то должно было произойти. Под лежачий камень вода не течёт, а вот желающие положить под него взрывчатку всегда найдутся, особенно, если он скрывает какие-то ништяки или же просто лежит не на своём месте.

Так всё и произошло…

– Что они там встали? – нервно спросил Игорь, глядя на кромку леса и видимый кусочек лесной дороги.

– Изучают обстановку, – тихо ответил Геннадий Фёдорович. – Это Осип Каргополов, его машина.

Ага, изучают. Словно мы заведомые враги.

– Нормальненько у вас тут староверы живут, «Лендровер Дефендер» под задницей!

– Да ещё и чёрный, – поддакнул мне Потупчик.

– Староверами их лучше не называть, тогда уж лучше старообрядцами кликайте, – предупредил дед. – Они из часовенного согласия, по-другому стариковцы или кержаки. У них соборы без алтарей – часовни, оттуда и название, значится… Главный на богослужении – наставник. Он выбирается из числа наиболее грамотных и уважаемых в общине. Различные советы даёт, как духовный отец, епитимью накладывает, покаяние принимает, исправляет всё. Он же благословляет на служение уставщика, который руководит ходом службы, чтецов и певчих. Иконы сами пишут.

О! Со старообрядческими иконами я знаком, мне даже довелось подержать такую в руках. Целая история. Нашли мы её на реке Пясине, в еле заметных среди разнотравья руинах поселения затундренных крестьян. Святой предмет, древний. И как только уцелела, наверное, песок сохранил.

По приезде в Норильск я взял икону и, как порядочный человек, отправился в церковь. Зашёл робко в собор – одни молящиеся вокруг. Ждал, высматривал и, наконец-то поймал какого-то служку, которого отвёл в уголок и предъявил культовый предмет. Каково же было моё изумление, когда священнослужитель, без всякого интереса осмотрев, в моём понимании, настоящее сокровище, заявил, что икона эта раскольничья и никакого интереса для Святой Церкви не представляет! Так и осталась она в доме одного мужика из нашей бригады, как память… Лопни я пополам, если история с расколом не есть форма разрушительной гражданской войны, в которой, как известно, победителей не бывает.

– Строгие они, эти часовенные? – Староверов я вживую видел не раз, однако накоротке общаться с ними не доводилось.

– Эти с послаблениями… Время такое, быстрое. Постепенно и у них появляется современная техника. Живут зажиточно, другим на зависть: почти в каждой семье имеется мотоцикл с коляской или автомобиль, трактор. Пользуют лодочные моторы. С помощью рации общаются с родственниками из других деревень и посёлков, для большинства рация – единственный канал связи с внешним миром. В недавнее время в посёлках начали ставить спутниковые телефоны, однако кержаки со стажем к рациям и таксофонам относятся плохо… К технике подходят основательно, уже много лет строят катера по американским чертежам.

– Что? Не понял, – удивился я.

– А что тут понимать? По привезенным единоверцами из США.

– Ого! То-то я и смотрю, что на реке удивительные байды попадаются! – Игорь поджал губы и покачал головой.

– В селе есть мини-электростанция, если воды из колодца не хватает, то используют скважины с электронасосом.

– Прямо прогресс! – вставил я, усмехаясь. – Нехилые у них авто, смотрю.

– Не, всё в рамках, определенные запреты у них до сих пор существуют: на телевизор, например, электрочайники, стиральные машины и утюги, на компьютеры и музыкальные аппараты всяческие… Газеты нельзя читать. Книги – пожалуйста. Алкоголь, табак, кофе – всё из разряда «прелестев».

– Да знаем… Что-то медлят они, – доложил Игорь.

– Опасность есть, Фёдорович? – спросил я о самом главном.

Тот неопределённо пожал плечами.

– В былые дни я мог бы точно сказать, что нет… Они и раньше мало с нами общались. Агрессии не было, вежливые, спокойные. Можно было к ним наведаться – приютят, накормят, правда, с правилами – для гостей-иноверцев используется также особая посуда – «инородская чашка». И есть будешь отдельно, с этим строго. К совместному молению не допускаются не только чужаки, даже родственникам и знакомым дорога в храм будет закрыта.

– Понятно. Ну, тогда и мы торопиться не будем.

Большой чёрный джип продолжал неподвижно стоять в начале просеки, будто зажатый высокими соснами.

Несколько дней назад нам Дарья рассказывала о старообрядцах. Много она знает, но в основном всё это книжное. Знакомство с кержаками поближе входило в планы путешествия Закревской. Скоро познакомится наяву. Большую часть лекции я с удовольствием прослушал, а потом наступило время идти на вахту.

– Лодки режут на продажу, они вообще рукастые, – дополнил дед.

Большинство предметов обстановки кержаки делают сами, в то же время в домах имеется и современная мебель. В плавмагазине покупают, иногда в городе, то есть в Красноярске. Столовая посуда уже сплошь фабричная. У некоторых имеются деревянные прялки, по старинным образцам делают. Их не продают, а обменивают, например, на сахар. Даже ткацкие станки остались. Коврики там, подстилки… Продукты из магазина берут, но употребляют только после исправления. Этим занимается духовный наставник. Мебель и посуду тоже исправляют. А вот конфеты всякие, шоколад исправлению не подлежат – это роскошь, часть опасных «прелестев». Лекарства тоже запрещены. Принял хоть раз, принеси покаяние на общем соборе. Однако, в случае сложного заболевания или в ожидании родов, человека стараются доставить туда, где есть медики.

Здешние кержаки живут в посёлке Озёрное. До катастрофы там обитало более восьмидесяти человек, точная численность неизвестна. У каждого есть огороды и большой участок в тайге. Они поддерживают скиты и монастыри, связь с которыми налажена, а от постороннего глаза святые места старательно прячут.

Местная деревянная архитектура совершенствовалась веками. Для защиты от лютого холода и обжигающих зимних ветров все строения усадьбы ставят близко одно к другому, накрывая общей крышей жилой дом и всю «хозяйку»: хлев, свинарник, амбар, погреба и баню. Земля во дворе выстилается досками.

Детям дают только начальное образование, проходят четыре класса, программу сами правят. От музыки и пения отказываются – душевредно сие для них… Дальше учатся заочно, по желанию. Но это редкость. Старики имеют среднее образование, потому что в годы советской власти в обязательном порядке обучались в школах-интернатах. По религиозным воззрениям кержаки не должны иметь паспорт и получать пенсию, им запрещается работать на государство. Однако сейчас полностью соблюдать эти правила не получается: часть мужчин работает, в леспромхозах, например.