Похищение Данаи
Шрифт:
О чем не пожалел. Баба каких поискать, дока в этих делах. Вопит, как будто не е... ее, а режут. Слишком, правда, физкультурница. Перехват инициативы: словно не я, а она - мужик. Как вскочит на коня, то бишь на меня, ну, мы и понеслись, забыв про все на свете. Если это и есть земной рай, то синоним ему - смерть.
А что - взять на ней и жениться, а все остальное - побоку?
3. СВОБОДЕН РАБ, ПРЕОДОЛЕВШИЙ СТРАХ
Разбудил телефон, Галя сняла трубку и тут же передала мне. Еще не соображая, во сне я или наяву, мгновенно узнал его, хоть и не слышал этот голос целую вечность. И сразу вспомнил, как он буравил меня своим
О чем речь, наколол я его тогда здорово, став невозвращенцем, но и он мне нервы попортил дай Бог! И не мне одному: так что, дав деру, я отомстил за всех нас, его подопечных, - можно и так считать. Да и нелепо, решившись на такое дело, думать о карьере ничтожного службиста. Я сжигал за собой все мосты, Галю вот бросил, а здесь какой-то чин из гэбухи - да пропади он пропадом! Тогда и вовсе не следует вылазить из материнской утробы: ведь и родишься за счет кого-то нерожденного, потенциального братишки или сестренки. Любое твое движение за счет кого-то - се ля ви. Оправдывая себя всегда и во всем, представлял тем не менее иногда нашу с ним встречу и его скулеж - доверял вам, мол, как себе, лично за вас поручился, рисковал; с вас как с гуся вода, а на моей карьере крест. Ничего, успокаивал я себя, жив остался. Жив-то жив, отвечал он...
– и все в том же роде, до бесконечности. Первое время являлся мне по ночам, потом все реже и реже. А сейчас могу и вовсе отказаться от встречи - как мечтал с ним расплеваться, живя здесь, и вот наконец появилась возможность. Послать на хер - и все дела!
Через час, однако, мы уже сидели с Борисом Павловичем за столиком в "Англетере" на Исаакиевской - самом дорогом в Питере ресторане. Не моя забота: он пригласил, ему и платить. Или им. Но кто они сейчас?
Странно - из всех знакомцев, кого повстречал в эти дни, он изменился меньше других. Если даже мы не постарели, то поизносились за эти годы, а Борис Павлович, мой ровесник, год-два разницы, наоборот - помолодел. Вместо усредненного, безвозрастного чинодрала из гэбухи - энергичный, напористый, крепко скроенный новый русский. Вот кому политический катаклизм, здесь случившийся, пошел на пользу даже физически. Воистину - непотопляемые.
Обошлось без попреков, которые я выслушивал от него в своих антиностальгических снах. Для начала он упомянул совсем другую эрмитажную картину Рембрандта, сравнив мой деловой визит на родину с возвращением блудного сына. Я ему ответил в том смысле, что теперь вправе выбирать родину по собственному усмотрению - хоть остров в Средиземном море. Похоже, был в курсе моих карьерных удач и провалов в Америке, но я решительно оборвал эту бодягу:
– А зачем я вам теперь понадобился?
– Об этом скажу опосля, если вас не раздирает любопытство. Сюрприз для вас будет. А пока что - дружеская встреча.
– Друзьями не были.
– Не скажите. Всегда испытывал к вам симпатию. В Югославии предоставил полную свободу передвижений, а заодно и вашим дружкам. А потом, когда возникли сомнения, пускать ли в Скандинавию, лично за вас поручился, что мне, как вы догадываетесь, стоило, когда вы слиняли. Нет, я вас ни в чем не упрекаю. Это к тому, что нас кое-что все-таки связывает.
– Односторонняя связь. Безраздельная власть вашей организации над человеческими душами. Ваш гипноз - наш страх.
– Той организации
– сказал он загадочно.
– А в качестве кого вы сейчас, если не секрет?
– Частное сыскное агентство. Следователь по особо важным делам.
– Каким именно?
– Ну, к примеру, похищение национальных ценностей.
– А я думал, вы по убийствам, - разочарованно протянул я.
– Нет, этим занимаются коллеги. Но я в курсе: убита ваша знакомая, а подозреваются ваши друзья.
– Один из.
– Подозреваются все.
– За исключением меня.
– А потому сараевское трио, а мог быть квартет. Их, кстати, всех таскали, когда вы драпанули. А что касается алиби, согласен - оно у вас надежное: вы были в это время в Нью-Йорке.
– Как и в случае похищения "Данаи", - упредил его я.
– Странно только, как это вам удалось обнаружить, что картина поддельная.
– Что странного?
– А то, что картина - настоящая.
– Нет!
– попался я на дешевый трюк; бессонница - вот нервы и расходились.
– На понт берете, начальничек, - сказал я, успокоившись.
– Да вы не волнуйтесь, Глеб Алексеевич.
– Единственный в мире, он звал меня по имени-отчеству, от чего я напрочь отвык в Америке.
– Это я так, шутки ради. Но что первым заметили - и в самом деле странно.
– Скорее странно, что не заметили до меня.
– Не было никаких внешних, объективных данных, свидетельствующих о подделке. Ведь даже основа картины и та старинная. Преступник раздобыл где-то полотно третьестепенного голландского мастера семнадцатого века, осторожно соскреб живопись и на старом грунте написал свою подделку. Холст прочный выдержал. Кстати, теми же самыми натуральными красками, что и старые мастера. Но все это стало известно только сегодня ночью после тщательной проверки, включая биопсию отдельных фрагментов. С помощью рентгена, микроскопии, рефлектограммы и прочей супермодерной техники. Импортной, понятно. Весь вопрос, как вы ухитрились догадаться, упредив остальных, будучи к тому же специалистом совсем в другой области. Ладно бы это была старинная пищаль...
– А интуиция?
– перебил его я.
– Или знание. Тайное, я имею в виду. Желая отвести от себя подозрения, вы - при чуть более сложном подходе к делу - наоборот, навлекли их на себя. Вы заранее знали, что картина подменная. Если б не высунулись, никто о вас и не вспомнил.
– Вы бы вспомнили в любом случае. За время службы в гэбухе подозрительность вошла в вашу плоть и кровь, у вас на подозрении все, да и на лице у вас сплошная бдительность. Горбатого могила исправит.
– А зачем исправляться, коли это моя профессия? Как писателя - писать, доктора - лечить, проститутки - трахаться. Думаете, легко, когда весь мир на подозрении? Самые близкие. Даже жена.
– Ну, жена - это дело обычное. Все жены на подозрении, кроме жены Цезаря. А вы, помимо параноидальных заскоков, еще и дедуктивист - сначала придумываете схему, а потом подгоняете под нее факты. То есть занимаетесь подтасовкой фактов. А их у вас - кот наплакал.
– Кроме одного: вы первым обнаружили подмену. Вот и засветились, - гнул он свое.
– Экий бред!
– возмутился я.
Тем не менее вкратце рассказал ему об особых, с детства, отношениях с Данаей, опустив сексуальную подоплеку.