Похищение Европы
Шрифт:
Дядя Павел путь в Европу поддержал однозначно, хотя к «пацанам» у власти отнёсся без симпатии. Командор поначалу равнодушно жал плечами: «Куда народ, туда и я», но, когда народу предложили не раскатывать губу по поводу того, что кто-то собирается спрашивать его мнение, старик раз и навсегда определился с выбором, и дяде Павлу этот выбор не понравился.
По утрам старики просыпаются в одно и то же время. Выходят на балконы, позёвывая и почёсываясь, перекидываются какими-то прибаутками, строят планы на очередной пенсионерский день.
Помню утро после подписания ассоциации с Евросоюзом. Я тогда ещё работал и выходил из дома спозаранку. Услышав вверху голоса, задержался у подъезда. Старики не видят меня, – под их балконами сплошной ковёр виноградных листьев, переходящий в серую крышу сарая. Желобки шифера засыпаны шелухой прошлогодней платановой листвы, на край заброшена всякая рухлядь, дабы не путалась под ногами: пара поломанных тёмно-синих пластиковых ящиков, моток двужильного электрического кабеля, кусок ржавой трубы-дюймовки.
– Как твоя первая европейская ночь? – слышен ироничный голос Командора. – Сны европейские видел? Разницу почувствовал?
– Конечно! – в том же духе вторит ему дядя Павел. – Земля и небо!
В этом оба старика единодушны и с охотой посмеиваются над нашей молдавской верой в сказки. Из детских сказок мы вырастаем быстро, но потом перестаём расти, потому и верим во взрослые сказки пожизненно.
«Вот подпишем ассоциацию с Евросоюзом, и сразу жизнь превратится в рай на земле. Европа – это новые дороги, это передовая медицина. Это культура, в конце концов» – убеждают одни. Другие возражают: «Лошадь удачи скачет с Запада на Восток. Войдём в таможенный союз, газ станет дешевле, сельское хозяйство попрёт вверх, разворованные заводы и фабрики отстроим заново».
И начинаются споры, почти война. Не холодная и не горячая; не захватническая и не освободительная. Так… война сказок.
Ждём каких-то договоров и ассоциаций, как тот чудак, который собирался начать новую жизнь с понедельника, потом с начала месяца, потом с нового года.
А проснуться?! Сказать, глядя на себя в зеркало: «Всё, чудила! С этой минуты окурки бросаю только в урну, машину поперёк тротуара не паркую, взяток не беру».
Слабо?
Ответ известен: «С понедельника».
И никакие ассоциации этот понедельник не приблизят.
У Командора и дяди Павла традиция: раз в неделю они собираются за кувшином вина в соседнем дворе у деда Тудора, подальше от жён и суеты. У них это называется разгрузочный день.
В том закутке за сараем, где стоит стоматологическое кресло, есть небольшая калитка, ведущая на задворки к деду Тудору. Двор деда выходит на параллельную улицу, и чтобы добраться до него обычным путём, надо обойти целый квартал, а тут – шмыг в заднюю калитку, прошёл через огород, и ты уже там.
Участок у деда большой: придомовые постройки, огород, виноградник. Дом одноэтажный в старом молдавском стиле, теперь так уже не строят. В глубоком и сыром подвале стоят заплесневелые бочки с вином, а двор от ворот до дома укрыт виноградом.
Для Командора и дяди Павла дед Тудор такой же старик как они для меня, хотя, если честно, все старики для меня входят в одну возрастную категорию: где шестьдесят пять, там и восемьдесят пять. Ну и, кроме того, Командор утверждает, что применительно к течению человеческой жизни все законы физики, кроме одного, не работают.
– Время течёт не всегда одинаково, – говорит он. – Вспомни, какими длинными были летние каникулы в классе этак пятом-шестом. А теперь? Лето короче?
– Сто пудово, – без тени сомнения отвечаю я.
– Раз-два – лето прочь. Дальше – ещё быстрее. После сорока в неделе остаётся всего два дня: понедельник-воскресение, понедельник-воскресение – до мельтешения в глазах. Тут как раз и включается тот единственный закон физики, который работает. Про ускорение свободного падения помнишь?.. Ну вот! Применительно к человеческой жизни работает безотказно: чем ближе к земле, тем выше скорость, а то, что мы летим к земле и все там будем, никто в этом не сомневается, – он с усмешкой смотрит на меня, хитро подмигивает. – Ну разве, что ты. И то до поры до времени.
К концу лета, когда домашнее вино начинает терять вкус и цвет, у Командора и дяди Павла появляется тяга к переменам, и на длинном дощатом столе во дворе у деда Тудора появляется бутылка водки, а сам дед начинает ворчать:
– Что вы за молдаване, раз водку пьёте?
Дед Тудор к «змию» никогда не прикасается и пьёт только вино, которое в понятие «змия» у него не входит. У нас в Молдавии бытует такое мнение: раз пьёшь таблетки, значит, калечишь организм побочными эффектами, а пьёшь вино, значит, лечишь. Вопрос в дозировке.
Веру в целебную силу вина в Молдавии искоренить невозможно. Каждый у нас знает хотя бы одну историю о его чудодейственной силе.
«Тётю Веронику знаете? Жену дяди Иона, который работает водителем на «двойке», ну тот, помните, у которого брат построил двухэтажный дом возле русской школы?.. Нет, не этот, этот давно уехал, – тот у которого жена в Кишинёве в собесе работает. Так вот, у тёти Вероники соседка была, а у той соседки дочка малая, в те времена только говорить научилась. Заболела она, и что за болезнь у неё ни один врач не знает. У девочки жар несколько дней, а она постоянно клянчит: «Хочу оно». Что оно? И то ей дают и это, – всё ручонкой отталкивает, плачет и клянчит: «Хочу оно!» Так и продолжалось, пока однажды за столом не увидела стакан вина. «Оно, оно, оно!» – кричит и тянет ручонки. Отлили ей в рюмашечку на два глотка, и следующие два дня по чуть-чуть давали. Всё, милые мои! Болезнь как рукой сняло. Девчонка выросла, в школу уже ходит и не про какие болезни не вспоминает».
Во время разгрузочных дней всё лето разговоры шли только об Украине. Дед Тудор ко всему происходящему там относится спокойно, как к чему-то постороннему, а для Командора и дяди Павла Украина – это особая тема в отношениях. Здесь их мнения тоже разошлись, но если о выборе Молдавии они могут спорить со снисхождением друг к другу, то в спорах по поводу Украины ещё некоторое время назад у них доходило до крика.
В какое-то время я стал замечать, что стремление стариков докопаться до правды начало угасать: Командор всё больше склонялся на сторону самопровозглашённых республик Донбасса, дядя Павел на сторону Киева. Увы, крылья правды тоже устают, и тогда парить над схваткой становится трудно, – нет-нет, да и приземлишься где-нибудь сбоку, откуда не всё видно, но где спокойнее, уютнее и понятнее, – хотя не факт, что правдивее. Тем более, что правда бывает мерзкой как скрип пенопласта по стеклу.