Похищение свободы
Шрифт:
В средневековье она меня правда не повела: католики обычно избегают этой темы — эры черной реакции в истории церкви.
— Послушай, Рене, — обратилась ко мне Микаэла, употребив подпольную кличку, к которой она прибегала довольно редко. Когда мы оставались вдвоем, она обычно называла меня Марком, а иногда даже Марком Антонием. — Христианство — очень многослойная религия, которая претерпела большие изменения, продемонстрировав при этом удивительную жизнеспособность…
— Подобное можно сказать и о марксизме, который пронизал своими идеями буржуазное мышление.
— Знаешь, кое-что в вашем учении не стыкуется. Я, например, не могу представить, как это с отменой частной собственности на средства производства исчезнет разобщенность людей. Боюсь, что человек просто замкнется в себе… поскольку он не сможет…
Все, что она говорила, казалось чересчур абстрактным, но это в какой-то мере забавляло нас. Во время одной такой беседы, когда мы особенно увлеклись, в дверях неожиданно появился Руперто. Он опирался на трость — ногу ему повредили в тюрьме.
— Марк, что же теперь будет? — спросил он.
— Будет еще одна операция.
— Что-нибудь новенькое? У вас в каждой операции задействована женщина, а ты знаешь, как я к ним отношусь…
— Этот план разработан мной.
— Все вы что-то придумываете, но беда в том, что, прежде чем обсудить этот план в группе, ты сообщаешь о нем девушке, желая ее удивить. Вот это-то мне и не нравится.
Сначала я думал, что Руперто заблуждается. В свое время он, вероятно, немало настрадался из-за женщин, но тогда их не принимали в партию. Однако позже я понял, что в чем-то он прав, что Бланка и Микаэла действительно оказывали влияние на принятие некоторых решений.
2
Наша четвертая операция тоже прошла на удивление успешно. Трюк, придуманный Хорхе Делано, помог нам довольно-таки оригинальным способом завладеть почти сказочной добычей. С помощью метода, заимствованного из просмотренных кинофильмов, мы вели того, кто должен был передать выкуп, от одного ресторана к другому, а затем в клуб «Колумбия», где бой передал ему, что его просят прохаживаться по первому этажу возле стены. Позади находилась никем не замеченная железная дверь, открывавшаяся на запасную лестницу. Правда, дверь эта была обычно заперта, но Делано каким-то образом удалось достать ключ. Он бесшумно отпер дверь, а как только посыльный остановился перед ней спиной, мигом вырвал у него чемоданчик с деньгами, захлопнул за собой дверь, не забыв запереть ее, и бесследно исчез в лабиринте коридоров.
Я в это время сидел в машине с работавшим мотором. Сунув чемоданчик с деньгами под кучу какого-то хлама, я дал газ, и наш старенький тарантас помчался вперед, не вызывая ни у кого подозрения. Мы добрались до Пасео, когда полиция оцепила наконец район похищения. Хорхе в тот день показал себя настоящим героем. Рената безудержно восторгалась им, а Гран Гато, будучи самым начитанным среди нас, назвал его Робин Гудом, чем еще раз подтвердил, что не лишен чувства юмора.
Успех этот не только окрылил нас, но и так вскружил нам головы, что в следующий раз нас здорово побили. Наш успех не остался незамеченным, и газеты так расписали наши подвиги, что зародили у многих любителей легкой наживы мысль о том, что повторить их несложно. И вскоре в городе появилось несколько мелких групп, которые начали обирать население. О нас складывали легенды, а мы по недомыслию гордились этим. Мы заговорили о создании революционных вооруженных отрядов, поскольку чувствовали себя теперь богатыми. Когда мы пересчитывали деньги, глаза у многих радостно блестели, а денег было так много (в основном мелкие купюры), что наши пальцы уставали их пересчитывать. Тут же строились самые смелые планы вплоть до покупки скоростного автомобиля. И вдруг нам позвонили и предложили провернуть новое, очень интересное дело. Посчитав, что наше будущее обеспечено, мы осмелели еще больше.
— Не нужно спешить, Репе, — сказал мне Бернардо, входивший в руководство Повстанческими вооруженными силами. — То, чем вы сейчас занимаетесь, пора прекращать. Все эти заложники, шантаж… Такие методы не свойственны революционной стратегии. Вообще-то мы не отказываемся от террора, но рассматриваем его как средство, к которому можно прибегать лишь на определенном этапе борьбы. Однако суть заключается в том, что именно сейчас нельзя предлагать террор в качестве одного из методов боевых действий наших групп. Его следует рассматривать как нечто самостоятельное. При наличии ошибок центральных организаций и слабости местных групп террор неприемлем… — Эту длинную тираду Бернардо произнес без запинки, сославшись при этом на какого-то крупного теоретика, который высказал нечто подобное.
— Мы далеки от отрицания индивидуального героизма, но в то же время вынуждены предупредить, что нельзя увлекаться террором и рассматривать его как основное средство борьбы… Вам не следует этим увлекаться, не то достигнутые успехи вскружат вам головы. Факт остается фактом, в настоящее время у вас есть средства, а число лиц, симпатизирующих вам, заметно возросло, но они не являются вашими помощниками и уж тем более борцами! Рене, мне кажется, вы слишком горячитесь, вам явно не хватает опыта и терпения.
— Но нам не хватает и твердого руководства, — осмелился возразить я.
Я хорошо понимал, что частое отсутствие Герберта (недавно он побывал в Сьерре, а затем отправился в Гавану) и его нерешительность мешали ему стать подлинным военно-политическим руководителем и возглавить восстание. Не подходил для этой роли, несмотря на свою начитанность, и Бернардо. A Coca, руководитель по призванию, был окружен горсткой троцкистов и находился где-то в восточной провинции.
— В настоящее время в стране отсутствует революционная ситуация, — заметил Бернардо.
Я промолчал, так как у меня на этот счет было иное мнение: я считал, что начиная с 1962 года, когда произошла целая серия восстаний, революционная ситуация была налицо. Правда, руководство, ссылаясь на свой опыт, отрицало это, но в его состав входили очень разные люди: такие энергичные, как Coca, который за всю свою жизнь не прочел ни одной книги, и искушенные теоретики, которые, однако, не умели действовать. Нам не хватало вождя, который обладал бы и теоретическими знаниями, и богатым практическим опытом. Но настоящие политические вожди рождаются, как известно, нечасто и не в каждой стране.
По пути домой я долго думал над словами Бернардо. Я понимал, что он имел в виду, предупреждая нас. Успех вскружил нам голову, и мы могли превратиться в сражающихся одиночек, которых хвалили, но за которыми никто не хотел идти, то есть мы были лишены поддержки масс. Правда, мы обладали достаточной силой и авторитетом, чтобы порой сотрясать диктатуру, но такой путь не мог привести к окончательной победе.
С этого момента мне стало казаться, что мы делаем что-то не совсем правильно, а как делать правильно — этого никто из нас не знал. Придя в голову, эта мысль просто мучила меня, так как возник разрыв между огромной жаждой бороться и очень малой возможностью вести подлинно народную войну, неспособностью нашей организации мобилизовать на борьбу массы в условиях диктатуры. Бланка не понимала меня, когда я доказывал, что необходимо действовать, так как политическую ситуацию может создать и небольшая группа людей. Опыт Фиделя Кастро являл тому красноречивый пример.