Похищение в Европу
Шрифт:
Вынырнув, как и множество других, в Селектиде, ОН, в отличие от многих, не был особенно удивлен тем, что Долгожданная Родина не так уж и рада ЕГО прибытию. ОН прибыл в свое добровольное изгнание и окружающий мир перестал Его интересовать. ОН был выпотрошен, все внутренности осталнсь в Орбо-Нова, а здесь, в Селектиде, расхаживал лишь остов, скукожиться которому не давало равновесие пустот внутри и вовне.
Растительное существование дало Ему силы равнодушно перенести и обязательный период Пожирания Дерьма, когда многие падали духом, и куда более жесткий период Укоренения, когда многие лишались рассудка. Говорили, что у него "рыбья кровь". ОН не спорил. ОН был жив, пока им двигали желания и мотивы. Теперь, как всякий добропорядочный мертвец, ОН был спокоен и невозмутим. Разве что иногда позволял себе поединки с Господином Надзирателем.
В лавочке недалеко от дома сигареты и пиво Ему отпускали в кредит. Женить ЕГО не удавалось, хотя знакомые, друзья и соседи активно сватали. Прятался, убегал, не подходил к телефону и, в результате, отвязался. Писал письма в Орбо-Нова. Ручеек ответных почти пересох.
Так проходила жтзнь. И лишь где-то в глубине, в том лабиринте души, куда и сам-то заходишь редко, теплилась лампадка под ЕЕ портретом.
… Они давно знали друг друга, ОН всегда восхищался, ОНА всегда относилась дружески-снисxодительно. ОН все время на что-то надеялся, ОНА надежд не подавала. ОН жил, как получалось, ОНА жила, как хотела. Разные люди. ОН любил ЕЕ. Это было лестно, хотя и несколько назойливо. Один из самых постоянных поклонников. Он предложил ЕЙ уехать с НИМ. ОНА смеялась: что ЕЙ, руттенке, делать в Селектиде? А в Орбо-Нова все обойдется, рассосется, упорядочится. Как-нибудь. Когда-нибудь. ОН понимал, что Орбо-Нова — ЕЕ родина, и ЕЙ действительно хорошо дома. ЕМУ тоже было неплохо, ОН лишь хотел, чтобы ЕЙ было лучше. ОНА, возможно, и согласилась бы, но что-то ЕЙ не позволило, может быть, просто потому, что ОНА ЕГО не любила. В качестве домашнего животного ОН был бы неплох, но мужем ОНА себе ЕГО не представляла. ОН уехал. ОНА осталась. ОН тосковал, писал письма. ОНА изредка отвечала. В промежутках между письмами сходилась, расходилась и старалась жить в свое удовольствие. Это у НЕЕ по-прежнему получалось неплохо. ОН уже не знал, любит ЕЕ или нет, но и жить без НЕЕ не мог. И не хотел. А все оставалось по-прежнему. ОНА писала все реже, но ехать, хотя бы только в гости, не хотела. Всегда находились проблемы. ЕГО это уже не удивляло и не беспокоило. Все равно ОНА была той единственной причиной, из-за которой ОН еще жил.
Сейчас была последняя попытка. Если не теперь, то уже никогда. Время преодолеть кризис действия. Хотя бы один раз приложить чуточку усилий. Просто для самоутверждения. Или, в худшем случае, доказать самому себе: " Никогда ничего ты не добьешся, в особенности же того, чего тебе действительно хочется". Но и эта мысль уже не причиняла боли — привык и к ней. Ко всему привык. К любви. Любви? Любви…. К ЕЕ добродушно-насмешливым отказам, к тому, кто он есть и кем будет. Перемен не предвиделось.
VI
Утирая губы рукавом мундира с нестерпимо блистающими пуговицами, подошел Потрошитель. Униформа со специальными безразмерными карманами трещала едва ли не по швам; кое-где выдавливалась обильная плоть. Казалось, что жуют все органы его тела, такой дружный, слитный, хрустяще-чавкающий звук исходил от него. За его спиной штатные живодеры приводили в себя непривычную к местному антуражу толпу путешественников. Но ОН-то знал, как себя вести в Потрошилке. Опасливо наклонившись к розовому прозрачному уху (а вдруг и оно цапнет?!), он шепнул:
— Зная вас, дружище, как известного коллекционера, осмеливаюсь предложить вашему вниманию галерею портретов Отцов Основателей Забугорья в зеленых тонах…
Ухо шевельнулось, выразив неподдельный интерес. Незаметным скользящим движением ОН вложил купюры в специальный кармашек мундира с фосфоресцирующей надписью: "ДЛЯ ДЕНЕГ". Ухо удовлетворенно хрюкнуло:
— Еще бы на пропитаньице…
— Извольте-с, дружище, — и заранее упакованный сверток перекочевал в соответствующий карман.
— Все бы так, — пробурчал Потрошитель и пыхтя отбил трафарет на всем багаже: "Проверено электроникой! Мин нет!". Потом, разместив вывалившийся от усердия язык на плече, неразборчиво расписался.
Потрошилка прошла успешно и он поволок чемоданы к выходу. Улица встретила серым промозглым днем, горьким продымленным воздухом, полуразрушенными домами-плакатами. Стаи трупоклювов вились в ощипанных кронах бесстыдников. Пьяный непринужденно блевал на ступеньки, время от времени прерываясь на дискуссию с краснорожей уборщицей. Та разухабисто богохульствовала. Размалеванные проститутки дружелюбно делились чинариком с коллегой-"голубем". Заплевано, загажено, завалено окурками, осколками, обрывками, запах знакомый… Родина. К которой так стремился, по которой так тосковал, что готов был идти пешком. Мать-кормилица. Поцеловать землю, что ли? Не тянуло.
Грусть развеял мордатый коротышка со сверкающими зубами. Выяснилось, что за вполне умеренную (по мнению коротышки) цену, им по пути. Загрузив вещи в потрепанный «драбадан», водитель помог ему залезть, забрался сам, зашнуровал дверцу, выругался, нажал на педали и машина со скрипом поеxала.
Город выплывал из сумрачной мороси как овеществление ночных кошмаров и дурных предчувствий. Только по отдельным штрихам можно было узнать места, где вроде бы не так давно гулял. Общее ощущение напоминало грандиозные в своей незавершенности археопалеонтологические раскопки. Ничто не говорило о приближении катастрофы, просто все указывало на то, что она давно уже произошла и после нее ничего не менялось.
К счастью, странноприимный дом был еще в достаточно приличном состоянии. На крылечке дремал швейцар в полной боевой выкладке и с пугачом солидного калибра на груди. Коротышка разбудил его и тот сразу же засуетился с кладью.
ОН щедро расплатился с водителем и тот, расчувствовавшись, вручил, на случай необходимости связаться, почтового голубя — других возможностей передать сообщение давно не было,
Номер оказался вполне сносным; все лампочки загорались, вода была почти круглосуточно, иногда даже подогретая, мебель еще не вполне развалилась, а дезинформацию провели только вчера. Кое-как обустроившись и разложив вещи и подарки прислуге, ОН направился в ресторан пообедать. Еда, на удивление, оказалась недурственной и отвыкнув от руттенской кухни, ОН просто наслаждался. Как ни странно, в полупустом зале ему удалось встретить старинного знакомца, жителя Острова, вот уже добрые два десятка лет разъезжавшего по свету в поисках невесты. Островитянин относился к той части холостяков, которые обеспечены, ухожены, великолепно умеют готовить и убирать, секс их уже не интересует и лишь какие-то смутные то ли воззрения, то ли надежды, то ли стремления к традициям, а, может быть, просто бес в ребре — или все эти причины вместе взятые — подвигают на подобные приключения.
Итак, сидя после сытного обеда, в удобных, хотя и протертых креслах, наслаждались табаком — ОН — сигаретами, островитянин — трубкой и слушали юркого хлипкого туземца неопределенных лет, который чутко унюхав в Островитянине интересанта, осипшим шепотом страстно бормотал, выкладывал пасьянс из замусоленных, выцветших фотографий. ОН занялся переводом, островитянин облегченно вздохнул и начал слушать с интересом. Вскоре выяснилось, что обе стороны могут найти общнй язык и без ЕГО помощи и ОН ушел к себе в номер. Прислуга уже разобрала подарки и заодно прибрала номер. ОН чувствовал себя обессиленным: вроде и не уезжал, а лишь проснулся, но будто спал целый век. Прилег отдохнуть, не раздеваясь. Сейчас, когда до заветной цели оставалось всего ничего, ЕГО снова, в очередной раз, охватили сомнения — то ли он делает, что нужно? Готов ли ОН к этой встрече? Может быть, пора перестать жить иллюзиями, перебыть в гостинице еще денек другой и уеxать?.. Тут Родос, тут и прыгай.
VII
Сон не столько освежил, сколько окончательно разбил. Изо рта доносился смрад, кто-то, обезумев от ужаса, пытался вырваться из черепной коробки. Ополоснулся, выпустил «почтовика», спустился в бар и заказал какую-то самодельную выпивку. К тому моменту, когда подъехал «драбадан» в голове основательно прояснилось и установилась пусть и несолнечная, но вполне сносная погода. Разместиться в кузове с рюкзаком с припасами было не просто, но оставить поклажу на запятках, рассчитывая на нерасторопность местных воров, коротышка не захотел.