Похищение века
Шрифт:
В толпе выходящих, несколько поредевшей, но все еще достаточно густой, еле-еле двигалась сгорбленная черная старуха в шляпке с густой вуалеткой, закрывающей глаза. Она тяжело опиралась на палку, и каждый шаг давался ей с большим трудом. На бабке был какой-то огромный салоп, такой длинный, что он даже волочился по полу. Складки черной материи создавали впечатление, что бабулька невероятно толста; а может, так оно и было на самом деле.
Из-под шляпки виднелись седые волосы, закрученные "дулькой", а из-под вуалетки - часть мертвенно-бледного лица:
Да с такими лицами не живут, ей-Богу! Какая-то маска смерти...
Маска?..
В руках старушки не было никакой сумки, она и себя-то саму несла с трудом. Но раздумывать было некогда: сейчас она доберется до выхода.
– Бабуля, можно вас на минуточку?
Ну конечно, она к тому же глуха как пробка.
Но отчего мне показалось, что это ископаемое стало быстрее перебирать ногами?..
– Бабушка, разрешите вас спросить...
– Я сделала шаг вперед и протянула руку, пытаясь дотянуться до черного салопа.
Смешиваться с толпой я боялась.
Нет, теперь мне уже не показалось! С неожиданной резвостью столетняя театралка засеменила вперед, расталкивая людей. Послышались удивленные возгласы.
– Господа, задержите эту женщину, она кое-что забыла!
Но пока "господа" соображали, старуха уже перед самой дверью приемчиком, которому позавидовал бы хороший регбист, отшвырнула одновременно билетершу и здорового мужика в коже и вырвалась за первую полосу дверей под крики и хохот толпы, бесплатно получившей дополнительное зрелище.
Но мне было не до смеха. Я содрала резинку с соседней двери, которая находилась как раз напротив выхода на улицу, и, разбрасывая театралов не хуже лихой "старушки", в два прыжка нагнала ее уже на крыльце.
– Смотри, во бабы дают! Бешеные, что ли...
– слышалось со всех сторон.
Я схватила "странницу" за руку с клюкой, которую она еще не бросила (может быть, рассчитывая применить как оружие), но та, не долго думая, с разворота вмазала мне левой в ухо - так, что вдетая в него жемчужная сережка чуть не вылетела с другой стороны.
Я удержалась на ногах только потому, что ожидала чего-то подобного. И даже не выпустила захваченную руку в перчатке. Так что к колонне мы отлетели вместе с моей добычей, и дама в черном салопе с размаху приложилась к моему выставленному колену тем местом, в которое старушек обычно не бьют.
Послышался далеко не старушечий рев, и он обмяк, сложившись пополам.
– Ну вот и все, "дорогой Коля". Это была твоя лебединая ария.
– Я скрутила ему руки за спиной.
– А плащик-то придется снять: он тебе не по росту!
– Ты... Стерва... Я должен был догадаться!
– Но ведь не догадался же! Хватит об этом, милый.
К нам уже бежали "студенты консерватории", которые бережно приняли у меня из рук "одинокого странника", Мигель Мартинес с моим пальто (наконец-то!), Федор Ильич с армией заместителей, администраторов и билетеров...
– Господа,
Директора неожиданно осенило вдохновение:
– Господа, это снимается кино! Новый фильм, детектив!
– Ах, вот что...
– Во дают!
– Когда покажут?
– А сколько серий?
– Дон Мартинес, вы тоже снимаетесь?
– Нет, я только зритель, - улыбнулся фамозо кантанте.
– А где ж камеры и все прочее?
– сообразил кто-то.
– Так теперь же скрытой снимают!
– бросила я через плечо, опираясь на руку "дяди".
– Современная совершенная техника...
Глава 10
Как все-таки приятно ощущение свалившегося с плеч груза!
Завернутая в свое пальто, все еще дрожащая, но уже окутанная блаженным теплом, которое проникало все глубже под кожу, я свернулась калачиком в уголке так называемого вечернего директорского кабинета и оттуда наблюдала за происходящим, будто сквозь какую-то дымку. Я чувствовала себя бойцом невидимого фронта, который, преодолев невероятные трудности, выполнил почти безнадежное задание Родины; но он в курсе, что страна не узнает своего героя и памятник ему не поставит. По крайней мере, при жизни.
Да что там Родина, даже непосредственные участники этого дела мигом забыли про меня, поглощенные его ошеломляющей развязкой. Впрочем, я их не винила: тут было от чего обалдеть!
Когда со вчерашнего Онегина сняли салоп, позаимствованный им у старушки Лариной, - Боже мой, какое же "северное сияние" полыхнуло по всей комнате, ударило по нашим неискушенным глазам, не привычным к сверканию бриллиантов!..
Серый потом признался мне, что даже он не совладал с собой и на миг зажмурился.
Один только "дядюшка" все время переводил свои восхищенные агатовые глаза с плаща Радамеса на меня и подкреплял взгляды жемчужными улыбками. С меня вполне хватило бы сейчас и этих "драгоценностей". Мне понравилось, что он не бросился к своему, вновь обретенному, богатству и не начал трясущимися руками пересчитывать камешки (впрочем, потом его все равно заставили это сделать, хотя дон Мигель отчаянно сопротивлялся.) Все-таки в этой комнате он был единственным настоящим кабальеро! Я даже простила ему, что он опять собирался меня покинуть, его пригласили в гости друзья юности, живущие в Тарасове, и он, конечно, был счастлив и рвался в эту компанию. Кто-то там специально взял завтра отгул на работе, чтобы посидеть с "Мишей" всю ночь за бутылочкой коньяка, как бывало когда-то. Из вежливости дон Марти спросил, не хочу ли я пойти туда с ним, но этого я, конечно, не хотела. Кому я там была нужна? Да и мне был нужен сейчас только он один... Я в шутку попросила его сильно не напиваться и помнить о завтрашнем спектакле. Мигель ответил, что напиваться он вообще не умеет, а о спектакле напоминать ему совершенно излишне: это превыше всего.