Похищенная невеста для Его Наглейшества
Шрифт:
И снова он взял меня за руку, за всю дорогу не проронив ни слова.
— Светлого утра, Ваша Светлость, — у порога нас встретила жрица. Ее голос показался мне смутно знакомым. Увидев мое лицо из-под капюшона, она едва заметно улыбнулась. — И вам светлого дня, миледи, — в ее тоне нет и намека на неприязнь. Я невольно улыбнулась ей в ответ и кивнула в знак приветствия. — Проходите. У нас все готово.
В храме царит удивительная атмосфера. Никакой мрачности и тяжести, всюду приятный теплый свет. Я будто не на суд явилась, а на праздничную молитву. Вот уж точно, Храм
— Ваша Светлость, простите, но вам нельзя на церемонию, — внезапно произнесла жрица, когда мы подошли к большим дубовым дверям.
— Почему? — такой поворот явно не понравился Эйдену. Он рассчитывал услышать все, что будет происходить на суде, а может даже и поучаствовать.
— Такова воля богини, — удивила меня жрица.
— Но… — хотел было возразить герцог, но эта удивительная женщина без раздумий перебила сына императора.
— Ее воля неоспорима! — отрезала она железным тоном. Эйден мгновенно выпрямился. Пока он не опомнился, она схватила меня за руку и потянула в зал. Последнее, что я увидела перед тем, как захлопнулись двери — растерянное лицо герцога, беспомощно ловящего ртом воздух.
Я ощутила себя отрезанной от всего мира. Если уж самому Арренскому сюда нельзя, то это означает, что я полностью во власти жриц. Кстати, о них. Зал суд представляет из себя небольшую комнату, залитую белым светом. В ее центре по кругу выстроились двенадцать женщин в белоснежных балахонах. Капюшоны скрывают их лица, а потому они кажутся одинаковыми бездушными статуями. Даже не шевелятся.
— Проходи, дитя, не бойся, — прозвучал мягкий голос главной жрицы. Она сама расстегнула мой плащ и забрала его, оставив меня в льняном ритуальном платье. Я сразу поняла, о чем она говорит. В центре круга виднеется темная точка, которая явно ждет только меня.
«В любом случае, не убьют» — сказала я себе и зашагала к кругу. Будь, что будет. Стоило мне встать на темную точку в центре, как окружающее пространство незримо изменилось. Свет засиял еще ярче, и я физически ощутила, как он проходит сквозь меня. Это такое странное, очень необычное ощущение. На несколько секунд я почувствовала себя стеклянной.
И вдруг мне стало очень легко. Словно с души сбросили тяжелый груз, который я носила в себе долгое время. Я вдохнула воздух, и эта легкость заполнила меня всю без остатка. Свет вокруг стал таким ярким, что женские фигуры вокруг меня угадываются с трудом.
— Дитя, как твое имя? — прозвучал сверху приятный женский голос.
— Жизель, — ответила я без сомнений.
— Жизель, ты чувствуешь тяжесть? — этот вопрос меня удивил.
— Нет, — ответила я и улыбнулась. — Мне очень легко.
— Вот как? — голос тоже удивился.
— Ты стоишь перед ликом Праматери, дитя. Расскажи о своих проступках. Ничего не скрывай. Это ты украла Сердце из храма? — в голосе совсем нет упрека или злости, но улыбка на моих губах начала гаснуть.
— Нет, я его не крала, — с легким сердцем произнесла я. На несколько секунд женский голос умолк, явно удивленный услышанным.
— А как же оно попало к тебе в карман? —
Я рассказала все, как было. К моему приятному удивлению, мне ничего не помешало и нигде не закололо. Слова даются легко, без малейшего сопротивления.
— Меня собираются выдать замуж за опасного человека, — произнесла я. — Отец уже подписал договор о помолвке. Я сбежала из дома, хоть выходить в город без охраны мне было запрещено. Там я столкнулась с девушкой в плаще такого же цвета, как у меня. Я думаю, что именно она подбросила мне камень.
— Ты видела ее лицо? — заинтересованно спросил женский голос.
— Нет, — покачала головой я.
Встреча с герцогом мало интересовала суд. Я описала ее в общих чертах, но невидимая судья вдруг спросила:
— Что за браслет на твоей руке? Я давно не видела таких.
— Герцог Арренский надел на меня рабский браслет, чтобы я не сбежала от него, — признала я.
— Ты осознаешь, в чем обвиняешь его, Жизель? — голос интонацией призвал меня осторожнее выбирать выражения.
— Я не обвиняю, — поправила я. — Он сделал это в целях безопасности. Так как меня обвиняют в воровстве, он опасался, что на меня могут напасть, или что я решу сбежать.
— Герцог Арренский склонял тебя к чему-либо, чего ты не желала? — уточнил голос со странной интонацией.
— Да, заставил убираться в его доме, — буркнула я в ответ. Мне показалось, что я услышала тихий смешок.
— Желаешь ли ты сознаться в каких-либо преступлениях? — прозвучал неожиданный вопрос.
— Я… — запнулась я. — Я сбежала из дома и предала отца, — созналась я. — Не отправила ему ни одной весточки из страха перед предстоящей свадьбой.
Несколько минут в зале царила тишина. Не могу сказать, что она была напряженной. Напротив, это были легкие и приятные минуты, в течение которых я смогла насладиться светом, заливающим все вокруг. Он дарит невероятное ощущение блаженства, счастья и невесомости.
Знали бы преступники, что суд — это так приятно, то совершали бы кратно больше преступлений.
— Суд над тобой окончен, дитя. Богиня приняла решение, — прозвучал знакомый голос, и всепоглощающий свет, к моему сожалению, исчез. Зал вновь предстал в своем странном виде: круг из двенадцати женщин, белые стены, звенящая тишина.
— Ты можешь идти, — услышала я голос той самой жрицы, которая привела меня сюда. Найдя ее взглядом, я поспешила к выходу.
Сделав шаг, поняла, что я будто оглушенная. Не получается до конца осознать происходящее. Меня отпускают? Или нет?
— А какой приговор? — спросила я, поравнявшись с жрицей.
— Вы полностью оправданы, — с добрейшей улыбкой сообщила мне жрица.
От ее слов я впала в ступор. Так и застыла, круглыми глазами глядя на ее улыбающееся лицо. Оправдана?
— Я? — не могла осознать я.
— Вы, — подтвердила она. — Вы не совершали никакого преступления, и наказывать вас не за что. А вот к герцогу Арренскому у нас есть вопросы. Он ждет вас возле Храма. Передайте ему, чтобы зашел, — попросила жрица.