Похищенная
Шрифт:
— О да, я действительно понимаю многие вещи, которые не понимают большинство мужчин.
Лицо его расцвело улыбкой победителя. Бинго!
Когда он натирал меня лосьоном, я сказала:
— Мне действительно очень нравится этот запах.
Улыбка его стала еще шире.
После этого я надела платье, покрутилась для него и сказала:
— Это как раз то, что я сама бы для себя выбрала.
Уже в постели я немного постонала для него и ответила на его поцелуи, но осторожно, словно просыпаясь от его прикосновений. Брюки его начали рывками натягиваться, и я считала секунды между этими сокращениями. Внутри у меня все умерло.
Тяжело дыша, с раскрасневшимся лицом он улегся на меня сверху. Переживая, чтобы он
Глубоко внутри я сжалась в комок и, отрешившись от себя, прошептала:
— Я ждала этого момента.
Руки его напряглись, а лицо потемнело от ярости. Он схватил меня за горло. Пальцы его сжимались, в то время как я беспомощно впилась ногтями ему в руку.
— Я могу убить тебя в любую секунду, а ты говоришь со мной, как на все готовая шлюха? Ты должна быть в ужасе. Ты должна молить меня о пощаде. Ты должна сражаться за свою жизнь. Неужели ты этого еще не поняла?
Наконец он отпустил мое горло, но не успела я расслабиться, как получила сильный удар в живот. Он принялся молотить меня кулаками, в грудь, в лицо, между ног. Я пыталась сопротивляться, но его удары настигали меня повсюду. Они продолжали сыпаться на меня до тех пор, пока я не перестала их чувствовать. Я просто потеряла сознание.
Это странно, док, но когда Выродок назвал меня шлюхой и принялся бить, я ощущала боль, но внутренне не возмущалась, потому что я хотела, чтобы он делал мне больно. Даже когда мое тело сопротивлялось ему, сознание мое его поощряло. Я заслуживала этой боли. Как я могла вслух произносить такие вещи? Как я могла так прикасаться к нему?
Там, в горах, я делала много всего. Я делала много такого, чего не хотела. Я делала такие вещи, в которые до сих пор не хочу верить, что могла это делать. Который час? Когда я задумываюсь над тем, как я превратилась в зомби, которым являюсь сейчас, как я могла настолько сломаться, я мысленно всегда возвращаюсь к тому моменту — моменту, когда я положила свою душу на полку, чтобы освободить место для дьявола.
Сеанс шестой
— Вчера я немного посидела в церкви. Не для того чтобы помолиться — я совсем не религиозна, — а просто чтобы посидеть в тишине. До моего похищения я, наверное, могла бы тысячу раз пройти мимо этой церкви, но так ее и не заметить. Мы вообще-то не слишком богопослушная семья, регулярно посещающая службы: моя мать вместе с отчимом обычно благополучно просыпают свои религиозные обязанности по утрам в воскресенье. Но за последние месяцы я побывала там уже несколько раз. Это старая церковь, и пахнет в ней, как в музее, — в хорошем смысле этого слова, типа «пережито уже столько всякого дерьма, и ничего, стоим дальше». Кроме того, эти витражи на окнах тоже действуют на меня как-то по-особому. И если бы мне нужно было углубиться на этом моменте, я могла бы сказать, что меня привлекает сама идея превращения всех этих кусочков битого стекла в нечто чертовски прекрасное. Хорошо, что я не настолько глубокомысленна. Слава богу, церковь эта обычно пуста, но даже если там кто-то и был, никто здесь со мной никогда не заговаривал и даже не смотрел на меня. А сама я ни с кем глазами встречаться не стремлюсь.
Когда я пришла в себя, после того как Выродок избил меня до потери сознания, все тело у меня болело, и прошло немало времени, прежде чем я смогла просто приподнять голову и оглядеться. Меня сотрясали приступы рвоты. При каждом вдохе справа в груди возникала обжигающая боль. Один глаз у меня заплыл, а во втором изображение расплывалось, и я могла видеть только контуры предметов. Его нигде не было видно. Либо он спал на полу, либо его вообще не было в доме. Я лежала неподвижно.
Мне нужно было в туалет, но я не была уверена,
Мой мочевой пузырь горел: если я подожду еще хоть немножко, то просто написаю в постель. Одному Богу известно, что может привести его в бешенство в большей степени. Надеть платье я не могла в принципе, поэтому поползла в ванную голой. Каждые несколько секунд я останавливалась и ждала, пока исчезнут черные пятна перед глазами, потом продвигалась вперед еще на несколько сантиметров и постоянно скулила от боли. Ему бы это зрелище очень понравилось.
До смерти боясь пользоваться унитазом на случай, если он вдруг появится, я присела над стоком ванны. Прислонив голову к стене, я пыталась дышать так, чтобы не было больно, и молила Бога, чтобы я здесь не умерла. В конце концов я добралась обратно до кровати и там снова потеряла сознание.
Голова моя болела, но это были какие-то далекие пульсации, словно фоновый шум. Я все еще не знала, где сейчас находится Выродок, и в сознании моем возникали жуткие картины того, как он похищает Кристину. Я молилась, чтобы мои попытки манипулировать им не привели его прямо к ней.
Точно не знаю, сколько я спала и была без сознания, но думаю, что не меньше суток. Когда я немного собралась с силами, то направилась к входной двери. Она по-прежнему была заперта. Проклятье! Я нагнулась к крану, смыла что-то липкое с лица — думаю, это была кровь, — и попила воды. Как только холодная жидкость коснулась моего желудка, я тут же привалилась к раковине, и меня вырвало.
Когда головокружение немного улеглось и я наконец смогла передвигаться, я опять осмотрела все помещение. Мои пальцы ощупали каждую трещинку, каждый болт. Взобравшись на кухонную стойку, я била ногой по ставням так, что, казалось, сейчас порву мышцы. Но мои удары не оставили даже следа. Я была жестоко избита и не могла вспомнить, когда в последний раз что-то ела, но я не собиралась оставлять попытки выбраться. Вот только выхода из этой хижины не было.
Чтобы отслеживать, сколько дней я здесь нахожусь, я отодвинула кровать от стены и с силой царапала ногтем деревянную поверхность, пока на ней не появились слабые отметки. Если через маленькое отверстие в стене ванной комнаты пробивался свет, я считала, что пришло утро, если было темно, я ждала, пока снова рассветет, после чего делала следующую черточку. После того как он оставил меня одну, там появилось две новые метки. Чтобы как-то придерживаться графика, напоминающего дневное расписание Выродка, я ходила в туалет только тогда, когда не могла уже больше терпеть, да и то над стоком ванной, постоянно прислушиваясь к любому звуку. Я была слишком напугана возможностью его неожиданного прихода, чтобы принять душ или ванну, поэтому отказалась и от первого, и от второго, а когда голод начинал донимать меня особенно мучительно, я заглушала его водой. Мое воображение рисовало картины, как у меня дома не спят по ночам, как мои друзья постоянно думают, где меня искать, или развешивают листовки по городу с фотографией моего улыбающегося лица. Моя мать, наверное, просто с ума сходит. Я представляла, как она сидит у себя дома, плачет и, видимо, выглядит при этом великолепно — трагедия ей всегда была к лицу. Соседи приносят ей готовую еду, тетя Вэл отвечает на телефонные звонки, а мой отчим держит мать за руку и говорит ей, что все будет хорошо. Хотела бы я, чтобы и мне кто-нибудь сказал эти слова. Почему меня до сих пор никто не нашел? Они что, уже сдались? Я никогда не слыхала, чтобы какой-нибудь человек сначала исчез, а потом нашелся через несколько недель. Разве что речь шла о трупе.