Похищенный
Шрифт:
– Конечно, слышали. Но Линди, кажется, склонен объяснять это способностью Сары Сивеллы проникать в мир духов, экстрасенсорным восприятием и прочей чепухой.
– Это так, – задумчиво произнес Брекинридж. Вдруг его лицо приняло решительное выражение. – Позвольте мне позаботиться об этом.
Мы вернулись в кабинет, где Кондон, подобно студенту, повторяющему предмет перед экзаменом, внимательно рассматривал фотографии ребенка.
Брекинридж дотронулся до его плеча и ласково сказал:
– Профессор, могу ли я побыть гостем в вашем доме, пока не завершатся переговоры с похитителями? Я сочту это за большую
– Весь мой дом и все, что в нем находится, – торжественным тоном произнес Кондон, – я отдаю на неограниченный срок в ваше распоряжение.
– Вы чрезвычайно любезны, профессор, – сказал Брекинридж, и мужчины пожали друг другу руки. – С вашего позволения я приеду прямо сегодня.
Глава 12
Микки Роснер в роскошном черном костюме-тройке в белую полоску и с кокетливо торчащим из нагрудного кармана белым шелковым носовым платком устраивал прием. Его смуглое лицо, среднее во всех отношениях, если не считать большого расплющенного носа, расплывалось в улыбке; этот маленький ублюдок сиял, как счастливый отец новорожденного, раздающий сигары направо и налево. Он сидел за столом на четверых в задней части ресторана «Кадиллак» на Восточной 41-й стрит Манхэттена, где нелегально торговали спиртным. Рядом сидели двое его дружков, Ирвинг Битз и Сальваторе Спитале, владельцы этого заведения, где, как и положено, было темно, накурено и тесно. Большинство из присутствующих были репортерами, в этом не было ничего удивительного, поскольку этот кабак находился непосредственно за зданием нью-йоркской газеты «Дейли Ньюз».
Спитале было около сорока; смуглый, темноволосый и темноглазый с пухлым, контрастирующим с его стройной фигурой лицом, он, как и Роснер, был в дорогом костюме. Его партнер, Битз, был маленькой и толстенькой версией Спитале, только в более дешевом костюме, с оттопыренными ушами и глупым взглядом глубоко посаженных глаз.
Эти трое мужчин проводили неофициальную пресс-конференцию; репортеры, жонглирующие блокнотами и пивными кружками, подбрасывали этим жуликам вопросы, но не слишком сложные: они напоминали скорее мягкую подачу мяча, чем бросок по воротам.
– Микки, – сказал один репортер, – вчера ночью вы в Тумсе [7] допрашивали одного узника для полковника Линдберга. Что вы узнали?
– Я не имею права ответить на этот вопрос, ребята, – сказал Роснер и откусил кончик толстой гаванской сигары.
– А что вы можете сказать о слухах, что вы сейчас проводите секретные переговоры с одним из главарей преступного мира, который в настоящее время сидит в тюрьме?
Роснер отрицательно покачал головой, зажег сигару и потушил спичку взмахом руки.
7
Тюрьма.
Другой репортер сказал:
– Да ладно вам. Разве Спитале и Битз несколько дней назад не ездили в Чикаго?
– Да, Сальви, – сказал другой, обращаясь к Спитале. – Что вы скажете об этом?
– Мне нечего сказать по этому поводу, – сказал Спитале и с улыбкой посмотрел на Роснера и затем на Битза.
– Микки, – сказал третий газетчик, – как, черт возьми, вы умудрились стать представителем
Улыбка исчезла с лица Роснера, и он помахал в воздухе сигарой.
– Я респектабельный бизнесмен, джентльмены. Вы знаете, что я занимаюсь недвижимостью.
Раздалось несколько приглушенных смешков, а кое-кто рассмеялся громко и откровенно.
– Микки! – выкрикнул один из репортеров, которого не было видно за вьющимся сигаретным дымом. – Для чего мы сюда пришли? Конечно, мы благодарны вам за дармовое пиво, но вы не сказали еще ничего толкового.
Роснер опять заулыбался.
Послышались ворчание и стоны, преимущественно снисходительные, поскольку журналистская братия к этому времени была уже в изрядном подпитии.
Еще один репортер попытался задать вопрос – на этот раз Спитале:
– Эй, Сальви, я слышал, копы вздумали обвинять вас в незаконной торговле спиртными напитками. Линди еще не воспользовался своим влиянием, чтобы снять с вас это обвинение?
Спитале засмеялся:
– Я не могу дать ответ на такой вопрос.
– Ну, тогда расскажите нам о своей роли в деле Линдберга.
Спитале прижал ладонь к груди.
– Значит так, ребята. Меня попросили использовать свое влияние, чтобы вернуть ребенка родителям. Если его похитили профессионалы, то они смогут связаться со мной в течение пяти минут днем и ночью, в дождь и в хорошую погоду. Правильно я говорю, Ирв?
Битз покорно кивнул. Затем Спитале продолжил:
– Но я не коп, понимаете? Намотайте себе на ус, и не коп, я не сую нос в чужие дела.
– Создается впечатление, что вы сожалеете, что взялись за это дело.
Он пожал плечами.
– Да, я немного сожалею, что впутался в это дело. Вы, ребята, начали печатать в газетах фотографии моих детей и моей семьи, и мой принцип – держаться подальше от газет – с треском провалился. Не могли бы вы, ребята, освещать какие-нибудь другие события? Шанхайскую войну, например, или еще что-нибудь?
– Вы напали на след ребенка, Сальви?
– Э, если честно, то еще нет. Сказать по правде, я несколько разочарован.
Роснер перебил его:
– У меня для вас есть более веселые новости, ребята.
Репортеры обменялись взглядами; у всех на лице было одинаковое выражение, которое говорило: давно пора, черт возьми.
– Ребенок жив и здоров, – сказал Роснер, сбивая на пол пепел с сигары. – Даю вам личную гарантию, что ребенок в ближайшее время вернется к родителям.
Казалось, даже Спитале и Битз удивлены его словами.
Репортеры принялись закидывать Роснера вопросами, среди которых на этот раз были и трудные, но он поднял руку, чтобы остановить их; на пальцах его засверкали кольца с бриллиантами.
– То, что я говорю, это не просто мое мнение, – сказал он. – Я говорю то, что на самом деле знаю.
– Вы ведете переговоры о возвращении ребенка?
– Если бы я вел их, то, сообщив вам об этом поставил бы их под угрозу, верно? Поэтому давайте сейчас закончим, о'кей? Спасибо, ребята.
Он встал и протиснулся через репортеров, оставив Спитале и Битза отвечать на сложные вопросы. Роснер направился к мужскому туалету; его никто не стал преследовать.