Похититель императоров
Шрифт:
– С богом, князь-душа! – крикнул ему Багратион и прибавил уже в полголоса. – Хотя бы ему уцелеть!
– Его сейчас убъют! – сказал я жестко и отвел взгляд.
Тем временем гренадеры Кантакузена рванулись вперед. Началась жутчайшая рукопашная резня. Вскоре враги уже поражали друг друга на грудах мертвых и умирающих соратников. Вот выронил из рук шпагу и упал Кантакузен…
Ровно в одиннадцать часов кирасиры и егеря отбросили вестфальский корпус Жюно в лес, из которого он вышел, а полки Нея заняли среднюю семеновскую флешь. Больше на этом крыле левого фланга укреплений не было. Наши войска сгрудились между флешами и деревней Семеновской. Картечный ураган сеял в их рядах страшное опустошение. С захваченных французами флешах артиллерия тоже палила в нашу сторону.
– Надобно отбирать назад флеши! Бери свою Третью дивизию и наступай. Я с тобой пойду – велел Багратион подъехавшему генералу Коновницыну.
Сам же он поскакал к остаткам бригады Кантакузена, сбившейся в небольшом овраге без офицеров, перебитых во время последней атаки.
– Храбрецы мои! Я поведу вас! За мной!
Появление любимого военноначальника вызвало у гренадеров приступ восторга:
– Ур-ра! Веди, отец! Умрем!
Ударили барабаны. Гренадеры, взяв ружья на руку, двинулись вперед. Их контратаку поддержала артиллерия. Эта была атака на грани отчаяния, на грани безумия. Шансов выжить у атаковавших практически не было. Все это прекрасно понимали, но все равно в едином порыве устремились за любимым князем. Думаю, что возглавить эту атаку смертников мог только Багратион и более никто другой во всей нашей армии. Как бы то ни было, гренадеры под началом Багратиона ворвались на флеши и выбросили оттуда неприятеля.
Атака эта длилась всего четверть часа. Потери при этом были огромны. Но главное было сделано – французов снова вышибли. Тем временем Коновницын с успехом действовал слева и справа. Ввел в бой своих кирасир и Васильчиков. Кавалеристы скакали поэскадронно, на больших дистанциях. Кирасиры сидели на лошадях вороной масти, и оттого лавина их, быстро мчавшаяся к флешам, казалась черной. В руках они сжимали огромные, как средневековые мечи, палаши-эспадроны. Увидев проносящихся мимо кирасир, Багратион помахал им шляпой.
– Как думаешь, не введет Наполеон сегодня в бой гвардию! Боюсь, что ее удара мы можем не выдержать! – повернулся затем князь Петр к появившемуся подле него графу Сен-При.
И тут черт меня дернул за язык! Не успел начальник штаба армии ответить, как я выпалил:
– Сегодня не будет использована ни старая гвардия, ни молодая! Наполеон не решится использовать свой последний стратегический резерв!
Генералы переглянулись. Багратион неодобрительно промолчал, а Сен-При неодобрительно покачал головой.
– Прощу прощения, ваше превосходительство! – продолжил я. – Но сведения у меня совершенно точные! Я вообще знаю, каждый миг того, что случится сегодня.
– Так что же будет дальше?
– Сейчас Наполеон убедился, что фронтальным ударом флеши не взять. Вскоре будет очередная атака, но уже свежего корпуса Жюно. Эта атака будет в обход флешей с юга. Одновременно Даву и Ней пятью дивизиями ударят с запада!
Багратион и Сен-При переглянулись.
Когда через некоторое время стало очевидно, что все разворачивается именно по моему сценарию, генералы переглянулись еще раз.
– Колзаков, находитесь теперь все время при мне! – бросил Багратион. – Уж не знаю, откуда у вас сведения о неприятеле, но сейчас это может пригодиться.
Тем временем началась уже шестая атака. Как я и предсказал, пять пехотных дивизий Даву и Нея двинулись с запада, а две пехотные дивизии под командованием Жюно – с юга.
Однако, используя новые резервы, Багратион успел встретить их достойно. Наши вовремя контратаковали и вновь отбросили неприятеля. Жюно отогнали тремя полками кирасир. Опасность обхода флешей с юга миновала.
– Ну, колдун, что по вашим гаданиям будет дальше? – не без ехидства поинтересовался дежурный генерал штаба армии, (а в светской жизни известный острослов и поэт) флигель-адъютант Марин.
– Будет седьмая атака! – пожал я плечами. – Ней и Даву будут снова атаковать в лоб, а Жюно снова попробует обойти флеши с юга.
Разумеется, что все произошло в точности, как я и говорил. Снова были ожесточенные рукопашные схватки, снова французов отбили.
Неподалеку у разбитого лафета сидел солдат. Правая рука у него отсутствовала. Вместо нее из локтя торчал конец кости, туго перетянутый окровавленным платком. Во рту солдата была трубка, а здоровой рукой он высекал огонь из самодельного огнива.
Поймав взгляд, он виновато улыбнулся:
– Так что, кажись, отвоевался я под чистую, ваше благородие!
Я смотрел на завораживающую в своем ужасе картину грандиозного сражения и вспоминал воспоминания одного из участников Бородина: «Воздух над полем битвы содрогался от рева сотен орудий, ядра со свистом врезались в стоящие ряды пехоты, вспахивали поле битвы, катились и прыгали по нему. От левого фланга до средины открылась ужасная канонада из пушек, гаубиц, единорогов. Выстрелы так были часты, что не оставалось промежутка в ударах: они продолжались беспрерывно, подобно раскату грома, произведя настоящее землетрясение. Густые облака дыма, клубясь от батарей, возносились к небу и затмевали солнце… Лошадь моя шла и часто останавливалась от прыгающих ядер, на пути множество валялось убитых и раненых солдат, которых ратники московские, увертываясь от ядер, подбирали и уносили назад… Несколько неприятельских ядер попадали в самые дула наших орудий, не мудрено, что в таком множестве, летая с одной стороны на другую, они сталкивались и, отскакивая назад, били своих».
Раньше я думал, что офицер-мемуарист кое-что преувеличил в своем рассказе, сейчас же, смотря широко открытыми глазами, на творившееся вокруг меня, понимал, что он, наоборот, был предельно милостив к читателю, не нагружая его картинными, происходивших вокруг ужасов.
Кошмар происходящего был настолько силен, что я никогда не сумею пересказать и описать всего увиденного в тот день мной. Помню, что смотря на ужасную штыковую резню сразу нескольких тысяч человек, из глубин памяти неожиданно всплыли строки лермонтовского «Бородино»:
Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди,Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…Достаточно часто через нас с противным визгом пролетали ядра. Некоторые падали то ближе, то дальше. Увидев очередное медленно катящееся к нам ядро, я рассеянно хотел, было, толкнуть его ногой, как вдруг кто-то порывисто отдернул меня назад.