Шрифт:
Вот уже в третий раз в первое воскресенье сентября я выбираюсь на Бородинское поле. Выбираюсь потому, что являюсь потомком участника той войны, потому, что являюсь российским офицером и, наконец, потому, что просто люблю военную историю, и в особенности славную эпоху 1812 года. В своем желании я не одинок. В тот день на Белорусском вокзале яблоку негде было упасть. Вот перекуривают преображенцы, и у них по-свойски стреляют сигареты французские кирасиры с баночным пивом в руках. А вот еще милая парочка – казачий урядник под ручку с маркитанткой наполеоновской старой гвардии. И вся эта публика движется в одном направлении – на Бородинское поле, чтобы прикоснуться к героическому прошлому нашего Отечества.
Кое-как
Я оказываюсь зажатым между очкастым французским сапером и хорошо подвыпившем ахтырским гусаром. Оба ожесточенно спорят, поминая и Наполеона, и Кутузова. Войдя в раж, начинают кричать, но их сразу ставит на место пехотный солдат:
– Господа, вы же интеллигентные люди, чего орать во всю глотку!
Сапер с ахтырцем смущенно замолкают. Зато начинает куда-то нагло лезть толстомордый барабанщик итальянской гвардии со своим дурацким барабаном.
– Ты бы сел на него, все бы места больше было! – говорят ему со всех сторон.
– Не могу, – грустно трясет «итальянец» своей рыжей бородой – Боюсь, что лопнет!
Едем, в общем, весело. Кто-то пустил по кругу бутылку, потом другую, достал одну и я. И все, невзирая на мундирную принадлежность, начали смело к ним прикладываться.
Скажу честно, мне нравится это веселое карнавальное братство. В эпоху оно, разумеется, не погружает, но колорит празднику все же придает. На этот раз я, видимо, последний раз участвую в данном мероприятии, так как обучение в военно-командной академии подходит к концу и уже через неделю меня ждет новое назначение в очередную Тмутаракань. Но это еще впереди, а пока я майор российской морской пехоты в мундире капитан-лейтенанта гвардейского флотского экипажа, передаю полупустой бутыль «Старой Москвы» уже изрядно оттоптавшему мне ноги саксонскому кирасиру. Из глубины вагона кто-то надрывно кричал:
– Французская линейная пехота! Собираемся у первого вагона!
– Там вас всех штыками и поколем! – тут же весело отзываются с другого конца.
– Это кто же такие смелые?
– Лейб-гвардии литовцы!
– Эти могут! – не возражают гренадеры Наполеона.
– Следующая станция Бородино! – объявляет машинист.
В вагонах сразу же начинается броуновское движение, пассажиры подгоняют амуницию, цепляют сабли, расчехляют знамена.
Уже на перроне я встречаю своего старого знакомого Диму Наумова, отставного офицера разведки и тоже любителя исторической реконструкции. Димка, как и я, в форме гвардейского флотского экипажа. За встречу мы тут же выпили по бутылочке любимой «Балтики», после чего он одарил меня увесистым томом «Истории жизни и царствования императора Александра Первого».
– Хорошая книга. Много интересных документов. Надеюсь, тебе понравится! – сказал мой друг, вручая свой дар.
Я бегло пролистал книгу. Слов нет, Димка хорошо знает, что дарить, однако мог бы сделать свой подарок в Москве в более благоприятной обстановке. Теперь же мне предстояло весь оставшийся день таскаться со здоровенным фолиантом. Но не откажешься же! В ответ я отдарился раскрашенной оловянной фигуркой Наполеона. Он такие любит и расставляет по книжным полкам в домашнем кабинете. Вместе с Димкой мы отправляемся на поиски своей «воинской части», чтобы, влившись в ее ряды, принять участие в предстоящем сражении. На знаменитом поле уже полным-полно людей. С погодой тоже пока повезло – яркое, почти летнее солнце.
Праздник традиционно открылся торжественными церемониалами у главного монумента на батарее Раевского и на командном пункте Наполеона у деревни Шевардино.
Кульминацией же, как всегда, стала военно-историческая реконструкция эпизодов Бородинского сражения на плац-театре западнее села Бородино. Там "русская" и "французская" армии демонстрировали приемы ведения боя, знание военных артикулов того времени. Палили пушки, куда-то ошалело скакала конница, не слишком густые колонны пехоты шли в штыковые атаки…
Во время разыгрывания эпизодов сражения мы с друзьями познакомились и с приехавшими на годовщину Бородина французами, вернее, с небольшой компанией участников Парижского исторического клуба. Около нас французов оказались сразу трое: мужичек средних лет, одетый в форму гвардейского гренадера, по имени Гренэ, толстяк в очках, напомнивший мне толстовского графа Безухова и обряженный гвардейским артиллеристом. С лица «Безухова» не сходила улыбка. Самое смешное, что его на самом деле звали Пьером. Третьей была молодая симпатичная девушка – «маркитантка» по имени Адель. Французы оказались ребятами вполне компанейскими. Что касается девушки, то она вообще была просто прелесть, веселая и бойкая. Я вполне прилично знаю французский, а Димка английский. Это сразу же расположило к нам представителей «армии захватчиков». Каждому всегда приятно общаться с людьми тебя понимающими, чем объясняться языком жестов. Поболтав на общие темы, мы договорились, что после окончания официальных мероприятий, вместе поднимем стопки за нашу дружбу.
Завершилось все празднество парадом военно-исторических клубов. После официоза началась уже «работа по секциям», а точнее отдых на природе с боевыми товарищами.
Мы же, как и договорились, встретились с французами. Как принимающая сторона, мы с Димкой накрыли стол, выставив на расстеленной газете, соответствующие историческому моменту коньяки «Кутузов» и «Багратион», бутерброды и пластмассовые стаканчики. Французы ответствовали нам двумя «Наполеонами» и каким-то покрытым плесенью сыром. Первый тост, как водится, подняли за встречу и знакомство. После этого я вручил нашим гостям еще одного остававшегося у меня оловянного солдатика, изображавшего Наполеона. В ответ толстяк в очках подарил разовую газовую зажигалку с изображением Эйфелевой башни. Обмен сувенирами отметили еще одной рюмкой коньяка. Ну, а потом, как и полагается, пошли тосты за дружбу и братство. Сидели мы довольно тесно и, взявший на себя роль виночерпия Пьер, лихо левой рукой разливал весь наш «коньячный коктейль».
– Не доставляет неудобств, то, что ты левша? – не совсем тактично спросил я его.
В ответ Пьер по-доброму улыбнулся:
– Можешь верить, можешь нет, но правшой я не никогда был, а потому насчет неудобств тебе ничего ответить не могу!
Все рассмеялись. Удивительно обаятельным был этот толстяк в очках.
Потом Димка, чертя ножом по земле, обсуждал с гренадером и артиллеристом перипетии Бородинского сражения, а я больше общался с француженкой-«маркитанткой». Вскоре мне удалось выяснить, что Адель (так звали француженку) работает в каком-то парижском журнале, заканчивает исторический факультет Сарбоны, обожает наполеоновскую эпоху и думает посвятить свою жизнь ее изучению. При этом я узнал, что замужем "маркитантка" не состоит и, как современная эмансипированная девушка, туда не стремится. Что и говорить, на Адель я сразу запал, так как оная была не только мила, но и обладала особым французским шармом. Поболтав на темы минувшего и сегодняшнего, мы вскоре договорились с Адель, что завтра я покажу ей Москву, после чего мы вместе пообедаем в каком-нибудь уютном ресторанчике.
– Мне трудно произносить твое русское имя Паувел! – улыбнулась она мне. – Можно я буду называть тебя просто – милый Поль!
– Я буду только счастлив! – нежно шепнул я ей в ушко.
– О, – ля-ля! – погрозила она мне пальчиком. – Вы русские любите слишком быстро ездить!
Вместо ответа я скривил смешную рожицу. Адель рассмеялась.
Есть! Кажется, и у француженки ко мне так же возникла определенная симпатия!
– А у нас тут, похоже, намечается серьезная русско-французская дружба! – не слишком деликатно пошутил Димка, уловив наше воркование.