Похмельный синдром
Шрифт:
– Тридцать шестой… – считал он вслух, – тридцать восьмой… сорок… Приехали, – удовлетворенно сказал он, останавливая машину возле длинной кирпичной девятиэтажки, расположенной буквой Г на углу одной из поперечных улиц.
– Тебе куда? – обернулся он к Китайцу.
– Спасибо, – процедил Танин, расплачиваясь с ним, – здесь я как-нибудь сам найду.
Он вышел из машины и, перейдя улицу, направился к дому. Зашел во двор с Белоглинской, но оказалось, что нумерация квартир начиналась с другой стороны. Ему пришлось пересечь почти весь двор, где стояли в основном дорогие иномарки, и остановиться у второго подъезда. Он был оборудован домофоном. В небольшом углублении стены, рядом с металлической дверью, был установлен щиток с дисплеем и кнопками, переговорное устройство было закреплено на уровне груди. Кода он не знал. Бондаренко, составляя завещание, не подумал об этом. Можно было подождать у двери, пока кто-нибудь не зайдет, или, наоборот, не выйдет, но можно попробовать и следующим образом: Китаец нажал на две кнопки, и на дисплее высветилось число «сорок шесть». Раздались гудки, как в телефонной трубке, только усиленные микрофоном. Потом что-то щелкнуло, и он услышал томный женский голос:
– Кто там?
– Юлия Степановна? – Китаец решил, что не ошибся. – Добрый день.
– Добрый… Только я вас не узнала, – удивленно произнесла женщина.
– Немудрено, ведь мы с вами еще незнакомы, – усмехнулся Китаец. – Но вы можете это легко исправить, если впустите меня. Меня зовут Владимир Алексеевич Танин.
– Что вы хотите?
– Я хочу поговорить с вами о Романе Сергеевиче.
Повисло недолгое молчание, после чего в двери что-то щелкнуло, и она приоткрылась.
– Проходите. Третий этаж.
Китаец вошел в подъезд, который сверкал свежей краской, и нажал кнопку вызова лифта. Он вышел на третьем этаже и позвонил в сорок шестую квартиру. Ему долго не открывали, как будто Юлия Степановна не подозревала о его приходе. Наконец дверь распахнулась, и Китаец был приятно удивлен. На пороге стояла стройная женщина лет тридцати. Короткие каштановые волосы с огненным отливом, большие карие глаза, в которых было что-то оценивающе-высокомерное, немного вздернутый нос, пухлые, плотно сжатые губы. На ней был только тонкий трикотажный джемпер, едва прикрывавший верх точеных ножек.
– Владимир Алексеевич? – уточнила она, обнажая в улыбке белые хищные зубы.
– Можно просто Владимир, – кивнул он. – Я могу войти?
– Конечно, заходите, – она шагнула в сторону, давая ему пройти. – Извините, я совсем заработалась. Куртку можете снять здесь.
Следом за Юлией Степановной Танин вошел в большую гостиную, где царил творческий беспорядок. Весь паркетный пол, диван и стулья были завалены кусочками разноцветной материи. Перед окном, занавешенным тяжелыми изумрудными шторами, на специальной подставке стоял большой телевизор. Вдоль другой стены вытянулась модная низкая стенка, где расположился аудиоцентр. На полу лежало что-то вроде ковра или одеяла, над которым, как понял Китаец, и работала Юлия Степановна.
– Я думал, что лоскутные одеяла шьют только старенькие бабушки на пенсии, – улыбнулся он.
– Как видите, не только, – она сгребла в сторону лоскутки, наваленные на диван, для чего ей пришлось наклониться, – садитесь. Хотите выпить? – Она взглянула на него с каким-то насмешливым вызовом.
Китаец даже не попытался сделать вид, что смотрел в другую сторону.
– У вас красивые ноги, – он заглянул в ее карие глаза.
– Вы не ответили на мой вопрос, – нисколько не смутилась она.
– Не откажусь, – он сделал несколько шагов к дивану и провалился в мягкие подушки.
– У меня есть виски и «Смирновская» водка, настоящая.
– Виски, – кивнул Китаец.
Она подошла к стенке, грациозно и даже как-то игриво разгребая ногами цветные лоскутки, открыла дверцу, за которой был бар, и принялась наливать напитки. Он наблюдал за ее плавными и точными, как у кошки, движениями и думал, кем она может приходиться Роману Сергеевичу Бондаренко?
– У вас русское имя, – сказала она, подавая ему стакан с тяжелым дном, в котором плескалась жидкость желто-соломенного цвета, – но ведь вы…
Она замолчала, не зная, как продолжить фразу.
– Моя мама была китаянкой, – помог ей Танин, принимая стакан, – а отец – русский.
– Понятно, – кивнула она, присаживаясь на край дивана вполоборота к Танину.
Танин уловил легкий аромат. «Французский парфюм, – подумал он, – где-то я уже его встречал…»
– Гм, – кашлянул он, – простите, какие у вас духи?
– Это имеет отношение к теме вашего визита? – насмешливо взглянула она на Китайца.
– Духи говорят о многом, – лукаво улыбнулся он.
– «Дольче и Габанна», – Юлия глотнула виски.
– Интересно… – Китаец выразительно вздохнул, – нечасто у нас можно встретить женщину, которая так правильно, так непринужденно, так по-мужски пьет виски.
– Я, конечно, польщена вашим замечанием, – Юлия повернулась к Танину и вперила в него немигающий взгляд, – но можно все-таки полюбопытствовать, – небрежно улыбнулась она, – что привело вас ко мне?
– Я ищу клиента, – спокойно ответил Танин, – я ведь частный детектив. Вот моя лицензия, – он протянул ей документ, но она даже не взглянула на него.
– Ах, вон оно как, – с шутливым пониманием кивнула Юлия, – такие, значит, нынче времена пошли, что частные детективы ходят по домам и предлагают свои услуги одиноким женщинам, – она кокетливо улыбнулась.
Китайцу положительно нравилась эта остроумная эмансипированная особа.
– Могу я узнать, кем вы приходитесь Роману Сергеевичу? – осторожно спросил он.
– Вы же детектив, – недоверчиво усмехнулась она, – вы сами должны это были выяснить.
Она игриво стрельнула глазками в Китайца. Он ответил ей долгим прямым взглядом. Юлия немного смутилась, но, стараясь этого не показывать, хладнокровно глотнула виски и с независимым видом уставилась в противоположную стену. При этом она нетерпеливо качала ногой.
– Вот я и выясняю, – после минутной паузы невозмутимо сказал Танин. – Роман Сергеевич…
– Что? – насторожилась, словно почувствовала что-то неладное, Юлия.
– Его больше нет, – выдохнул Танин, – и его жены тоже.
– Да что вы такое говорите?! – вскочила Юлия, но потом снова опустилась на диван, осушила стакан и с обреченным видом добавила: – Хотя это можно было предположить.
Она тяжело вздохнула и попросила закурить. Китаец достал сигареты.
– Прикурите, если вам не трудно, – глухо произнесла она.