Поход без привала
Шрифт:
Начальник тыла сам понял, что пора закругляться. Сделал паузу, прищурил глаза, произнес весело:
— Генерал Баранов в Дорогобуже спирто-водочный завод налаживает. Первые пробы пока неважные, пригодны только для медиков. Однако надежда на успех есть, можете подавать заявки.
— Уверен, что гвардейцы достойно справятся и с этой задачей! — громко сказал Щелаковский, и все засмеялись
Павел Алексеевич объявил перерыв на двадцать минут, попросил остаться в горнице комиссара и начальника тыла.
— Решайте, товарищи, чем будем гостей кормить. Надо по-праздничному…
— Они у себя питаются лучше, чем мы в штабе, — проворчал Грибов. — Их не удивишь.
— И все же штаб есть штаб, и офицеры на такие совещания приезжают не часто, — вступил в разговор Щелаковский. — Думаю, Павел Алексеевич, возьмем несколько бутылок коньяка
— Картошка уже в работе, — сказал адъютант Михайлов, покосившись на Грибова. — Обед готовится. На первое суп картофельный, на второе перловая каша. И по сто граммов копченой колбасы, — торжествующе улыбнулся Михайлов. — Нашли вот, хоть товарищ генерал и считает, что фантазии у нас нет.
— Есть, есть. Вижу теперь, — засмеялся Павел Алексеевич.
Адъютант подумал, вздохнул и произнес неуверенно:
— Можно еще выдать по одной редьке на трех человек.
— Опять редька? У тебя неисчерпаемые резервы!
— Есть запасец, — самодовольно подтвердил Михайлов.
— Давай редьку! И закуска хорошая, и против цинги здорово помогает! — поддержал комиссар.
Когда закончился перерыв, подполковник Вашурин расстелил на чисто вымытом полу большую карту, испещренную пометками, номерами воинских частей и соединений. Территория, освобожденная во вражеском тылу, напоминала на карте овал, вытянутый с востока на запад, вписанный в треугольник железных дорог Вязьма-Смоленск, Смоленск-Занозная и Занозная-Вязьма.
— Готово, — сказал Вашурин, протягивая генералу указку.
Павел Алексеевич поднял над головой и показал офицерам небольшую, изрядно потрепанную книгу.
— Это воспоминания партизанского командира Дениса Давыдова. В наших примерно местах он французов бил. Прочитайте, полезно.
— Где ее взять? — поинтересовался Баранов.
— В районной библиотеке посмотрите, в школах. Ищите, как хлеб ищут, — улыбнулся Павел Алексеевич. — У Давыдова какой принцип был? Убей и уйди! Как у наших партизан: ударь — отскочи! Для нас, для регулярных войск, такой принцип до сих пор был неприемлем. Больше того, мы требовали, чтобы партизаны действовали совместно с нами по всем правилам современного боя. И будем требовать в дальнейшем. Но сейчас обстановка диктует другие методы. Распутица, бездорожье, разливы рек сковывают маневр, затрудняют планомерное ведение боевых действии. В апреле, в первой половине мая немцы, судя по всему, наступать не будут. Это не значит, что мы оставим их в покое. Нам нужно держать врага в непрестанном напряжении. Нужно наносить многочисленные удары в самых различных местах. По принципу: ударь — отскочи. Мы, товарищи, временно переходим к партизанской тактике. Пока наши главные силы отдыхают, пополняются и переформировываются, небольшие мобильные группы будут действовать беспрерывно. Для этой цели приказываю во всех частях и соединениях создать постоянные диверсионные отряды. В каждом полку — отряд из десяти человек. При штабах дивизий — из двадцати человек. В партизанских отрядах иметь десять диверсантов на каждую сотню бойцов. Все регулярные и партизанские части получают свой участок вражеских коммуникаций, который будут держать под непрерывным контролем.
Павел Алексеевич передохнул, придвинул табуретку поближе к карте.
— Теперь прошу посмотреть сюда. Вот три железные дороги. Давайте разберемся, что на них происходит. Линия Занозная — Вязьма полностью в наших руках, — провел он указкой. — Мы освободили на ней станции: Угра, Волоста Пятница, Вертерхово, Баскаковка. Мост через реку Угру разрушен. Полотно дороги занесено снегом. Эту магистраль мы полностью отключили… Вот вторая линия: от станции Занозная до Смоленска. Немцы удерживают на ней два крупных населенных пункта — Ельню и Спас-Деменск. Но эти пункты изолированы партизанами. Западнее Ельни мы освободили райцентр Глинка и контролируем железнодорожное полотно до самого Днепра. Мост через реку взорван, рельсы разобраны на протяжении двадцати километров… Значит, две стороны железнодорожного треугольника полностью контролируются нами, как и Старая Смоленская дорога на всем протяжении от Соловьевой переправы на Днепре до райцентра Семлево… И, наконец, третья железная дорога — от Смоленска до Вязьмы. Здесь, товарищи, нам похвастать нечем. Это главная магистраль, на которой держатся все немецкие войска в ржевско-вяземском выступе, выдвинутом к Москве. Противник не жалеет сил для охраны дороги. Вы знаете,
— Все ясно, — пробасил генерал Баранов.
13
После обеда, в 16.00, Белов вызвал к себе с очередным докладом подполковника Кононенко. И, как всегда, испытал приятное чувство при виде начальника разведки: энергичного, подтянутого, с блестящими карими глазами.
Не прошло и года с начала войны, а Кононенко очень изменился, как, вероятно, изменился и Павел Алексеевич: самому-то не видно.
Уверенней, солидней держался начальник разведки, гуще стали его усы, проступила на висках седина. Но не только внешние перемены замечал у своего помощника Белов. Нет, не ошибся Павел Алексеевич, когда потребовал, чтобы на ответственную должность назначили довольно молодого еще офицера. За короткий срок Александр Константинович овладел всеми тонкостями трудного дела и вроде бы даже перерос корпусные рамки. Со своими немногочисленными сотрудниками он выполнял работу, которая под силу разведывательному отделу общевойсковой армии. К подполковнику стекались сведения по различным каналам: из дивизий, от партизан, от диверсионных отрядов, от местного населения, от пленных, от специальных групп, проникавших во вражеский тыл.
Во время докладов Кононенко краток, деловит. На вопросы отвечает четко. Все заранее продумано, взвешено. Главные сведения изложены на бумаге.
Сегодня в разведсводке много важных сообщений. Павел Алексеевич, делая пометки карандашом, задерживался на тех строчках, которые особенно интересовали его.
«В городах Шклов, Горки, Орша немцами уничтожено еврейское население до единого человека. Из Орши после бомбежки нашей авиацией немцы вывели основные силы своих войск и разместили их в деревнях вдоль железной дороги Орша — Горки. Отмечается прибытие в указанные районы нового пополнения бельгийской национальности.
В лагерях военнопленных в г. Орша немцы варят из трупов мыло. Мыловар оршинских лагерей — военнопленный Селезнев. Он был на окопных работах, бывший уголовник, проходил Александровский централ, был на лесоразработках в северных районах. В лагерях свирепствуют тиф и дизентерия. Ежедневно выносят по пятьдесят — сто трупов.
В деревне Песчалово есть полицейский, который проводит бежавших из плена красноармейцев через деревню, где стоит немецкий штаб. Способ сопровождения: берет винтовку и ведет по деревне как арестованных. Выводит за деревню, берет расписку от них, в которой указывается благодарность за оказанную помощь. Таких расписок у него имеется около 40 штук.
(Павел Алексеевич сделал пометку: „Сообщить полковнику Шмелеву для использования при движении по тылам противника“.)
Полицейские в лагерях тоже из военнопленных, прилично одетые, обмундирование аккуратно подогнано, все в хромовых сапогах. Ежедневно проходят строевую подготовку. В строю поют песню: „Нас побить, побить хотели, нас побить пыталися…“
Последние дни наблюдалось движение из Смоленска на Рославль автомашин и танков, преимущественно средних. К машинам прицеплены пушки малых и средних калибров. Машины и танки выкрашены в белый цвет. Немцы расчищают дорогу от Смоленска до Монастырщины. Деревням, окружающим Монастырщину, отдан приказ о заготовке продовольствия и фуража. Деревенские старшины ходят по хатам и намечают распределение немецких солдат, которые должны прийти в ближайшее время.
(„Накапливают силы против нашей группы“, — отметил Белов.)
В Горки свезено до 500 крестьянских бричек на железном ходу, там же производится ремонт их. По селам набираются лошади, организуется гужевой транспорт, ездовыми садятся крестьяне. Прилегающим деревням отдан приказ: где останавливается гужевой транспорт, крестьяне обязаны обеспечивать фуражом конский состав и продуктами ездовых.
На западном берегу Днепра, в районе Орши, имеются четыре немецких аэродрома. Точное их месторасположение не установлено, так как в район аэродромов никто из местного населения не допускается. Между Смоленском и Рославлем строятся укрепления. Часть из них — землянки, обшитые бревнами, с большим накатом, предположительно для штабов. На этом строительстве работает до 300 местных плотников.