Поход Командора
Шрифт:
– Сам ты кошка драная!
Мэри не нашла от возмущения слов. Оно к лучшему – не стоит дразнить и оскорблять людей, в чьих руках находится твоя жизнь. Поругайся капитан больше, вполне могло быть, что терпение моряков лопнуло бы, а положение отца – забылось.
Потом бы вспомнили, раскаялись, будто раскаянием можно кого-то воскресить!
Судя по топоту и звукам удаляющихся голосов, коридор опустел. У парней с бака были дела поважнее, чем стеречь бывшего капитана. Тем более в запертой каюте.
Новая пленница несколько раз
Наташа с Юлей переглянулись. До них стало доходить – команда недовольна капитаном и организовала мятеж. Только чем он кончится для пленниц? Одумаются похитители и пойдут на попятную или, наоборот, позволят себе большее? Как понять?
– Шакалы! – повторила Мэри, но тихо. Так говорят, когда хотят удержать слезы.
На палубе топали босые матросские ноги. Бригантина накренилась, явно меняя курс. Какой на какой? У женщин не было на это ответа. Да они все равно не имели понятия, где находятся в данный момент.
Запертый с ними капитан должен был знать, но спрашивать его о чем-либо не хотелось.
Надо будет – заговорит сам. Точнее, сама.
Обращаться к пленницам леди Мэри не спешила. Может, как всегда, не считала нужным, может, напрочь забыла об их существовании. Собственные неприятности всегда перевешивают чужое горе.
Какие неприятности? Трагедия!
Была бы Мэри простой девушкой, обязательно горько зарыдала бы, вплоть до истерики, но воспитанной леди неприлично выражать таким образом чувства.
Когда дочь лорда Эдуарда наконец оторвалась от двери, ее глаза были сухими. Разве что немного красными. Но красными глаза могут быть и от недосыпания.
Леди посмотрела на находившихся в каюте так, словно лишь сейчас поняла, где она находится.
– Доигралась Ягуариха, – прокомментировала ситуацию Юленька.
Разумеется, по-русски. Хоть не принято говорить на непонятном языке при посторонних, только ЭТУ постороннюю видеть не хотелось. Вообще и никогда.
– Слушай, – дошла ситуация до Юли. – Раз тут бунт, может, матросы опомнились и решили вернуть нас Сереже?
– Вряд ли. – Наташа лишь мельком взглянула на похитительницу. – Скорее всего, не поделили что-нибудь.
– Но почему? Представь, наконец сообразили, чем это для них пахнет, вот и решили пойти на попятную.
– Поздновато дошло, – качнула головой Наташа.
– Так умом моряки не блещут. – Юля потихоньку начинала светиться от возбуждения. – Вот увидишь, скоро они повернут обратно, и мы сможем встретиться с Сережей. А эту суку передадут ему в качестве извинения.
Хорошо, что Мэри не понимала русского. Наверняка оскорбилась бы за сравнение благородной леди с самкой собаки. Когда не знаешь чужого мнения о себе, то не обидно. Всем нам кажется, будто окружающие думают о нас лучше, чем мы того стоим.
Пленницы сидели на привычных местах. В каюте только и было что две кровати. На одной из них на правах
Негритянка была очень полной, обычно гордилась этим, но сейчас, когда из-за нее не хватало места для одной из хозяек, несколько переживала за собственную фигуру. Пыталась спать скромненько, на боку, только места от этого намного больше не становилось.
Новая пленница – было понятно, что ее уже можно так называть – оставалась стоять. Никто не думал подвигаться, уступать ей хотя бы краешек места, самой же ничего говорить не хотелось.
– Может, спросим ее, что стряслось? – робко предложила Жаннет. Служанка тоже говорила по-русски, благо, не первый день общалась с хозяйками.
– Спроси. Она уже много нам ответила. Начиная с первого дня, – Наташа напомнила о постоянном молчании бывшего капитана.
– Ничего. Раньше было раньше. Посмотрим, как она теперь запоет, – не без злорадства прокомментировала Юля.
Но обращаться к Ягуарихе не стала. Надо будет – заговорит сама. Нечего перед ней унижаться.
Бригантину слегка покачивало на волне. Мэри оторвалась от двери, дошла до окошка и выглянула. Словно в него можно было многое увидеть.
– Интересно, команда знает, что ими командовала женщина? – спросила Наташа.
Этот вопрос уже возникал несколько раз. Ответа на него, как и на другие вопросы, не было. Сами женщины ни с кем не делились раскрытой тайной, а моряки старательно молчали, обходясь в крайнем случае минимумом слов. Никакой информации о капитане в этот минимум не входило.
Единственный, с кем довелось немного пообщаться, молодой Крис, предпочитал говорить исключительно о себе. В крайнем случае – о красоте Юли. На Наташу, как беременную, внимания он не обращал.
– Не знали бы, к нам не засунули, – буркнула Юля. – Пусти козла в огород…
– Не скажи. От них всего можно ожидать. Если что произойдет, есть на кого свалить.
– Сережа так свалит! Хотели бы – давно сделали. Нет, Наташенька, Сережу они боятся похлеще, чем черт ладана. Вроде бы хотят содрать деньжат и постоянно думают, не пойдут ли те деньги на их похороны.
Во время разговора Мэри не отрывалась от окна. О чем она думала? О превратности судьбы, низвергнувшей ее с высот к собственным пленницам? Или строила планы, как отомстить морякам? Должны же у нее оставаться сторонники среди мятежного экипажа!
А может, никаких мыслей и не было. Только обида на жестокую судьбу. Кто знает? Чужая душа – потемки, однако чужие мысли тоже не открытая книга, где с легкостью пролистываешь любые страницы.
Наконец, Мэри сделала шаг от окна и посмотрела, куда бы присесть. Можно сколько угодно корчить из себя гордую леди, только усталость все равно даст о себе знать.
И такая беспомощность промелькнула в глазах флибустьерши, что Наташа поневоле пожалела ее, чуть подвинулась и молча указала рукой на постель.