Поход на Киев
Шрифт:
— Мурома уже больше нет, — возражал Одноглазый, — они уничтожили его. А ты предлагаешь отдать им и Рязань?
— Я уже принял решение, Полюд. Не забывай, что я здесь воевода.
— Как же ты, Илюша, полюбил один за всех решать, совсем не то, что раньше.
И, тем не менее, Добрыня был на стороне Ильи, и прочие командиры тоже вынуждены были подчиниться. Вскоре они стали готовить прорыв через задние ворота. Это был крайне тяжёлые эпизод войны. Необходимо было перевезти целыми женщин и детей, вывезти запасы продовольствия. Илья использовал отвлекающий манёвр, чтобы стянуть все силы кочевников в одном месте у главных ворот. Он даже позволил им собраться у стены и спокойно штурмовать город. Но когда печенеги ворвались в Рязань, то нашли здесь лишь небольшую горстку отступающих воинов, прикрывающих отступление остальных. Несколько раз ещё отдельные части кочевого войска нагоняли отступающих, но получали жёсткий отпор. А когда рязанцы перешли через несколько рек, разрушив за собой мосты, то враг совсем отстал. Остаток
Глава 22
Рагнар и Эймунд
Пока богатыри отбивались как могли от нашествия печенегов, в Новгороде в это время шёл пир горой. Ярослав наконец-то оправился от тяжёлого ранения и теперь лично руководил пиром и потчевал гостей. А гости были знатные и могучие, приехавшие из-за моря скандинавские вожди. Рогнвальд сделал гораздо больше, чем от него требовалось — он нашёл тех, кто готовы были сражаться за Ярослава против его брата — Святополка. Это был могучий вождь Рагнар — пятидесятилетний викинг с каштановыми волосами и бородой, рука его ещё уверенно держала весло и секиру, а хриплый грозный голос заставлял робеть самых бывалых воинов. Кроме одного — родного племянника Рагнара, блондина Эймунда. Эймунд по-мужски был красив просто до неприличия, его белые волосы с бородой и голубые глаза сводили женщин с ума. А надменная усмешка и звучный певчий голос просто кричали о безмятежности и великодушии этого человека. Эта парочка — дядя и его племянник далеко не сразу согласились пребыть в Новгород. После того, что новгородцы сотворили с людьми Рогнвальда, викинги опасались сюда соваться. Но Рогнвальд пошёл на хитрость и одновременно решил извлечь для себя выгоду. Он начал переговоры с самим норвежским королём и своим родственником — Олафом, у которого была прекрасная дочь Ингигерда. От имени Ярослава Рогнвальд предложил ей руку и сердце. Выбор был не простой, ведь девушка на тот момент уже была помолвлена со знатным викингом. Но её жених не был христианином, вот отец принял христианство и многих обратил в эту веру. Конечно, Олафу хотелось, чтобы мужем его дочери стал христианин. Ярослав здесь подходил куда лучше, хоть он теперь мог потерять всё, что имел. Но Рогнвальду удалось уговорить Олафа, а после успешных переговоров уже Олаф сам попросил своего друга — Эймунда выступить на стороне Ярослава. Проблема в том, что хоть Эймунд успел уже прославиться и стать популярным, влиятельным вождём был его дядя Рагнар, который была далеко не друг королю и никак не хотел служить ему. Пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить Рагнара приехать на Русь. И вот он вместе со своим племянником Эймундом и в компании Рогнвальда прибыл в Новгород. Ярослав хоть и не мог теперь похвастаться большим богатством, но при поддержке новгородцев смог устроить богатый пир. На том пиру был и посадник Константин, из-за которого князь остался в Новгороде, был там и Ставр. Вино и мёд лились рекой, а вместе с ними по городу эхом разносилась уже почти забытая скандинавская речь и дружный смех северных воинов. Ярослав теперь вернул себе здоровый цвет лица, сбрил отросшую за последнее время бороду, оставил лишь свои знаменитые усы. Князь встал из-за стола и поднял свой кубок.
— Что ж, братцы, — вымолвил он, — выпьем же за наших гостей и наших новых друзей, которые пришли к нам на помощь в трудный миг. Рагнар, Эймунд, за вас.
И дядя с племянником встали и тоже подняли свои кубки, а затем выпили из них вместе с князем.
— Что так морщишься дядя, как куриный зад? — спрашивал его Эймунд, — нешто не любо тебе вино князя?
— Ты же знаешь, что мне больше по душе пиво. Да и ты, я смотрю, пьёшь как цыплёнок, маленькими глотками.
— Ты же знаешь, Рагнар, мне больше по душе другое развлечение. Женщины. Пока у нас есть время, я собираюсь всем телом предаться любви новгородских шлюх.
— Смотри, не соблазни чью-нибудь замужнюю жену, племянник. А то, чего доброго, тебе местные отрежут отросток. А то как и людям Рогнвальда, голову.
— Об этом не беспокойся. Князь давно ведёт войну со Святополком, в Новгороде теперь много вдов.
Ставр, нужно сказать, с самого начала обратил внимание на Эймунда. Купец разглядел в приезжем скандинаве что-то близкое ему и сразу понял, что они станут друзьями. Эймунд так же обратил внимание на новгородского купца, с которым до этого был мало знаком, но уже при первом знакомстве разглядел в нём родственную душу. На пиру он подошёл к новгородцу и обнял его рукой за плечи.
— Скажи-ка мне, братец, — начал Эймунд, — а где у вас здесь в Новгороде можно купить за деньги женской ласки?
— О, ты обратился по адресу, — молвил с улыбкой Ставр, — я всё устрою, только чуть позже.
И Эймунд снова сел на своё место рядом с каштанобородым дядькой.
— Как думаешь? — спрашивал его Рагнар, — хватит ли у конунга Ярослава денег заплатить нам и нашим людям?
— На первое время, думаю, хватит, — отвечал Эймунд, — а потом как-нибудь выкрутится. Займёт у своего будущего тестя и моего друга — Олафа. Не беспокойся об этом.
— Иногда, Эймунд, ты кажешься мне слишком легкомысленным. Но меня не проведёшь, я знаю, что это притворство, и на самом деле ты просто хочешь угодить конунгу Олафу. А я не хочу ему угождать.
— В Норвегии либо ты друг Олафа, либо бедняк и изгнанник. Мы стали изгнанниками,
— Я уже назвал, по половине унции серебра каждому из наших воинов. Ярослав сказал, что у него нет таких денег.
А меж тем появился Ставр. Эймунд неуклюже забрался на коня и вместе со своим новым другом отправился в Людин конец.
— Гардарика, или, как вы её называете — Русь, на самом деле создана нами, викингами, — говорил пьяный блондин, — мне ещё с детства рассказывали про вождей, которые ушли за море далеко на юг, туда, где нет морей. И здесь они научились сражаться на суше, как местные, научились хорошо ездить верхом, а по реке добрались даже до земли римлян.
— Ты, наверное, говоришь про Рюрика и Олега? — спрашивал Ставр.
— Викинг без моря, что рыба без воды, — продолжал Эймунд, будто и на замечал слов своего спутника, — и всё же, местные викинги не просто научились выживать в степи, они научились побеждать, смогли вытеснить здешних кочевников. Степных викингов стали называть «русь». У нас на севере их считают очень отважными, даже порой безрассудными. Для жителей севера большое испытание и большая честь сражаться здесь.
Но вскоре Эймунд забыл про эти разговоры, так как получил, наконец, что хотел, он встретился с женщинами из Людина конца и провёл вечер в хорошей компании. Правда, Ставр не остался с ним надолго. Его потянуло домой, к своей Василисе, по которой он очень скучал в последнее время. Только когда он вернулся в Новгород, он вдруг понял, как ему её не хватало. И теперь Ставр старался проводить с ней как можно больше времени, навёрстывая таким образом упущенное. Проснулся он рано утром и захотел выйти во двор, подышат утренней свежестью. Но взор Ставра как-то сам собой устремился ввысь. Здесь, в небесах рассекало воздух ни на что не похожее существо. Оно имело маленькие крылья и имело целых три головы на длинных шеях. Сомнений не было, это Змей Горыныч. Ставр насторожился и замер. Неужели Змей решил атаковать Новгород? Прежде его никто здесь не видел. Но вскоре Змей Горыныч превратился в маленькую точку вдалеке. Он отправился дальше, в неизвестном направлении, а Ставр долго ещё не мог опомниться. И даже нежные поцелуи подкравшейся к нему Василисы не сразу привели его в чувства.
Эймунд и Рагнар ещё несколько дней гостили в Новгороде. Первый проводил время в объятиях местных красавиц, часто с вином и гуслями. Рагнар в это время вёл переговоры с Ярославом о размере платы его воинам и о том количестве бойцов, которое необходимо было скорейшим образом переправить сюда. Переговоры шли сложно, и заходили в тупик, пока в дело не вмешался Эймунд. Он смог найти компромисс. Ярослав не мог дать викингам столько серебра, сколько они требовали, но мог дать их меха на эту сумму. Оценщиками мехов выступали сами викинги, плюс сверху они получали долю с военной добычи. На такие условия князь согласился, согласился и Рагнар. И вскоре викинги вместе с Рогнвальдом снова отплыли из Новгорода. Рагнар и Эймунд отправились набирать своё войско, а Рогнвальд отправился к правителю Норвегии и будущему тестю князя — Олафу. Теперь уже Ярослав дал официальное согласие на брак, и переговоры пошли гораздо живее. А меж тем наступила зима. Из Киева так никто и не пришёл. Святополк и польский король медлили, и, очевидно было, в этом году они не появятся на новгородской земле. Постепенно доходили новости из Киева, одна лучше другой. Поначалу стало известно, что после казни митрополита множество священников взбунтовались против новой власти и отказались покоряться. Король Болеслав и здесь не пошёл на компромисс и в корне подавил сопротивление. Всех непокорных священников выслали из Киева, некоторые из них ещё поздней осенью пришли просить защиты и поддержки у Ярослава. Мнение Святополка в столице теперь не имело никакого веса. Болеслав отбросил все церемонии и стал уже открыто править городом, будто бы это он был киевским князем. Ну а ближе к середине зимы пришла новость, что киевляне подняли восстание и устроили жестокую резню оккупантам. Заговор был хорошо спланирован, поляки ничего не успели понять и смогли лишь спасти своего короля и вывезти его из города. Теперь Болеслав вынужден был вернуться на родину, а Святополк вновь стал полноправным киевским князем.
Эта новость одновременно печалила и радовала Ярослава. Он был рад тому, что число врагов так сильно уменьшилась, с другой стороны, его огорчало то, что Святополк снова обрёл былую власть. К тому же, не все поляки покинули Русь. Остался ещё польский пан Бурислав Володарский, который в своё время в Литве показал себя хорошим полководцем. На момент восстания пана Володарского не было в Киеве. Король видел в нём соперника и отослал умелого полководца вместе с войском в Вышгород. Теперь же Святополк заключил с Буриславом новый договор. Одновременно с этой новостью пришёл гонец с юга, а именно — со Владимирской заставы. Он просил у князя Ярослава срочной помощи, потому как орды печенегов проникли уже на ростовскую землю. Стоит им весной захватить заставу, и путь на Новгород будет открыт. Новгородский князь написал письмо ростовскому воеводе, чтобы тот оказал посильную помощь Владимирской заставе. Но было очевидно, что этого не достаточно. И Ярослав впал растерянность. С двух сторон его окружал враг, нужно было решить, по кому нанести удар. Князь стал держать совет с отцом Иоаном и посадником Константином. Каждый из них говорил на свой лад.