Поход на пенсию
Шрифт:
Вскоре Иванов заметил блеск оптики вначале в окне одного дома, а потом и другого. «Связистов» изучали уже со всех сторон…
Пулеметчики в машине вытирали мокрые от пота шеи. Это были контрактники и в общих чертах они знали, какую задачу выполняют.
— Мужики, не спите… — говорил им Иванов, время от времени залезая в машину, чтобы связаться с Жуковым.
Те кивали и прижимались к своим пулеметам готовые в любую минуту открыть огонь.
Телефонного кабеля припасли, казалось, достаточно, но на столбах он сильно провисал и Иванов понял, что его никак не хватит на
Метрах в тридцати от нужного дома Иванов остановил работы и «объявил перекур». Парни демонстративно начали открывать банки тушенки, наливать из большого термоса чай. Анатолий стоял со всеми, хохотал, давился тушенкой и внимательно осматривал как сам объект интереса, так и прилегающие строения. Нужный дом был справа от дороги. Он был двухэтажным, каменным, с односкатной шиферной крышей. В стене обращенной на дорогу было три окна — два на втором этаже и один на первом. Нижнее окно зарешечено. Забор из сетки Рабица — ерунда. А вот второй дом, тот, что был напротив слева, настоящая крепость. Наверняка именно в нем располагается основная охрана. В нем свободно можно разместить два десятка человек. Дальше за домами — чистые поля. По такому полю не подойти, не уйти — все как на ладони.
На дороге, через проезжую часть, была выдолблена небольшая канава. В канаве лежал стальной трос. Одним концом трос цеплялся за обгоревший остов автобуса во дворе дома справа, другой конец уходил в глубину двора дома слева. Только поднявшись в кабину машины Иванов смог разглядеть, что трос прикреплен к «вороту» — такими на парусных кораблях поднимали в старину из пучин якоря.
«Человек шесть крутят ворот и вытаскивают корпус автобуса на дорогу. Минута — и проход закрыт. Ненадолго, но и то время…» — подумал Анатолий.
Иванов уже убедился, что дом находится под усиленной, грамотной и к тому же невидимой охраной. Наверняка сейчас и машина, и смеющиеся разведчики находились в прицелах пулеметов и гранатометов. Минута, другая — и нет никого в живых. Иванов поежился. Страха как такового он не испытывал. Просто напряжение. Ожидание.
ГАЗ-66 переехал через канавку с тросом. Иванов, проходя по ней, даже сплюнул. Старик переиграл, теперь самому бы не переиграть…
Что сделал бы капитан–связист? Попытался бы вытащить трос? Или так же плюнул бы на него? Сунувшегося к тросу сержанта, Анатолий загнал в машину за новым мотком кабеля и там разъяснил ему «политику партии». Сержант понятливо кивнул.
В три часа дня, после напряженной работы кабель закончился. Удалось отойти от нужного дома на сто метров.
— Козлы! — начал орать Иванов во все горло. — Неужели нельзя было всё посчитать сразу? Кабель пожалели! А нам теперь и завтра сюда ехать! Как будто у нас других дел нет!
Из окон на ругающегося «капитана» смотрело несколько человек. Анатолий запрыгнул в машину:
— Поехали обратно, через дом…
ГАЗ-66 развернулся. Иванов достал из–за спинки автомат и передернул затворную раму. Попробуйте теперь взять разведгруппу живьем!
Проехали мимо дома. У калитки стояла женщина и ненавистным взглядом смотрела на Иванова. Ему стало не по себе. Женщине труднее скрыть ненависть. Или даже невозможно. Тем более чеченке…
Водитель повел машину по городу. Нужно было «отрубить хвосты», если таковые будут. Колесили долго. Даже умудрились заблудиться и лишь через час выехали на трассу. Проехали Аргун, свернули к Толстой — Юрту. На трассе из кустов кто–то выстрелил по машине. Пуля попала в бронежилет, а пулеметчики так ответили по кустам, что добивать, видимо, там было уже некого…
Бронегруппа тоже вернулась в Толстой — Юрт.
Жуков выслушал доклад Иванова и потом каждого разведчика по отдельности. После этого долго сидел за столом, перебирая кипу аэрофотоснимков. К вечеру, прихватив с собой Иванова, на «Урале» поехал в штаб группировки.
Лихой как бы мимоходом сказал, что его назначили начальником разведки, так как старый начальник не справлялся со своими обязанностями, и предложил поужинать. Это делу не мешало, и офицеры согласились. За ужином Анатолий обрисовал картину, а Жуков изложил свои мысли по реализации плана. Попросил разрешения еще на пару выходов. Лихой кивнул, а тихим голосом добавил:
— Не спеши, но постарайся сделать все как можно быстрее. В Москве начался очередной раунд мирных переговоров, и вскоре мы получим еще одно перемирие. Сам понимаешь, вся деятельность разведки будет свернута. Разведгруппы будут выведены из чеченских тылов.
Лихой по обыкновению называл район действий разведгрупп «тылами»…
Жуков в сердцах сплюнул.
— Да что, они там все с ума посходили? К чему перемирия? Войну ведем или в игрушки играем? Или воевать, или не воевать, но чтобы так! Только армия где–то зажимает боевиков — войска стоп! Перемирие! Мораторий на применение оружия!
Жукову уже довелось пару раз возвращать группы с задания именно потому, что из Москвы командовали «стоп». Мораторий начинался тогда, когда где–нибудь федеральные силы жестко блокировали и приступали к уничтожению крупной банды, в которой находился или Дудаев или Масхадов или еще какой–нибудь высокий командир чеченцев. В течение моратория основная часть боевиков обычно успевала прорвать кольцо и уйти в неизвестном направлении. После чего войска добивали только «слепых котят», тогда как «матерые волки» были уже далеко…
— Где на этот раз? — спросил Жуков.
— Где–то под Шалями, — пространно ответил Лихой. — Зажали крупный отряд боевиков…
— Ясно. Чую, не возьмем мы эти архивы. А жаль. Там наверно столько всего интересного…
— Если государству неинтересно добить боевиков, думаешь, кому–то будет интересно взять эти архивы? — урезонил полковник.
Он говорил именно то, о чем уже не раз думал Жуков. Толи дело было в Афганистане! Там ты выполнял интернациональный долг, за тобой стояла огромная страна, и воевал ты с врагом. А здесь что? Цели и задачи не ясны. Каждый убитый боевик может вдруг обернуться «мирным жителем», а для тебя — уголовной статьей. Да и в средствах массовой информации боевиков называют не жестким словом враг, а мягко — «сепаратисты»…