Похороны империи
Шрифт:
Но вместо того, чтобы успокоить горячие головы, он, словно бензин, брошенный в костер, заставил пламя пылать еще ярче. Дудаев заявил, что отныне каждый дом, каждая постройка в Грозном станет крепостью, и российский президент не сможет добиться поставленной цели силой оружия. По всей республике начали вооружаться добровольцы, тем более что нужды в запасах оружия у них не было. За счет разгромленных или перекупленных бывших советских складов можно экипировать и вооружить сразу две полноценные дивизии.
На следующий день состоялось заседание Верховного Совета России. В результате бурных и часто совсем непродуктивных дебатов было принято решение не утверждать Указ президента о введении чрезвычайного положения
Но выступавший в Грозном генерал Дудаев заявил, что отныне его республика официально выходит из состава России и СССР, становясь суверенной и независимой. Ельцин понимал, что это результат его давнего лозунга: «Берите столько суверенитета, сколько сможете». К тому же о своей независимости заявила и Республика Татарстан. Правда, Шаймиев в отличие от Дудаева не говорил о вооруженном противостоянии. Ельцин не сомневался, что союзное руководство злорадно наблюдает за их проблемами. Тем более что у самого Горбачева проблем было не меньше. После гибели вертолета снова вспыхнул вооруженный конфликт между Азербайджаном и Арменией. В Грузии нарастало сопротивление режиму Гамсахурдиа, в Молдавии противостояние с Приднестровьем грозило перерасти в гражданскую войну. Продолжались военные столкновения в Южной Осетии. Крайне нестабильной оставалась обстановка в Таджикистане. И на этом фоне продолжались попытки найти общее согласие в Ново-Огареве.
Руцкой, узнавший о том, что парламент не согласился утвердить Указ президента, был в ярости. Он, не стесняясь, заявил, что, не утвердив Указ, парламент продемонстрировал полное бессилие российской власти, порождающее беззаконие. На следующий день выступил Хасбулатов, который призвал все стороны в Грозном к мирному урегулированию. В ответ на это президент Дудаев приказал местной прокуратуре возбудить уголовные дела против самого Руцкого, Хасбулатова и министра внутренних дел Дунаева. Противостояние продолжалось.
В Ново-Огарево перестал приезжать Кравчук, который готовился к выборам Президента Украины. Первого декабря вместе с выборами главы государства должен был состояться референдум о независимости Украины. В отсутствие украинской стороны в Москву на переговоры приезжали главы пяти среднеазиатских республик и Белорусии. В Армении и Азербайджане обстановка была настолько сложной, что оба президента отказывались покидать свои республики. Молдавия заявила о своей готовности подписать только экономический, а не политический договор. В один из дней пришло сообщение о неожиданной смерти премьер-министра Киргизии Насреддина Исанова, который погиб в автомобильной катастрофе, когда выехавший грузовик ударил его машину. Через семнадцать минут, не приходя в сознание, Исанов умер.
В отсутствие Украины все остальные республики начали выдвигать собственные, все более и более непомерные требования полного суверенитета, при котором глава Союза выполнял бы декоративную роль общего представителя. Российское руководство объявило, что закрывает счета всех союзных министерств, которые не нужны в сложившихся условиях.
К этому времени все уже понимали, что министр иностранных дел Панкин, окончательно проваливший всю работу, должен быть срочно заменен. Горбачев лихорадочно искал ему замену. Шахназаров однажды полушутя заметил, что Громыко провел в этом здании слишком много лет и словно проклял его. После ушедшего в добровольную отставку Шеварднадзе и снятого с работы Бессмертных Панкин оказался самой неудачной кандидатурой. Это понимали все, включая самого Панкина.
Именно с подачи Шахназарова Горбачев решил неожиданно предложить Шеварднадзе вернуться в свой кабинет. На этот раз его организация называлась Министерством внешнеэкономических отношений. Шеварднадзе мог со своим авторитетом демократа не только поднять престиж нового министерства, но и попытаться сохранить общий союз. Он довольно долго уговаривал Эдуарда согласиться на второе возвращение. Шеварднадзе явно соскучился, сидя без работы. К тому же его не пускали в Грузию, куда при Гамсахурдиа путь ему был заказан. Поэтому, подумав около двух недель, он в результате согласился. Позже он скажет, что это была самая большая ошибка в его жизни. Он вернулся в свой кабинет, когда все уже развалилось до основания и спасти страну нельзя было ни при каких обстоятельствах.
Он еще успеет встретиться с некоторыми руководителями республик, попытается начать реорганизацию нового министерства. Но нельзя дважды входить в одну и ту же реку. Второе пришествие Шеварднадзе будет напоминать трагифарс, который достаточно быстро завершится. Если в первом случае итогами его пятилетнего правления стала трагедия страны, интересы которой он так непрофессионально и непродуманно защищал, то во втором случае, когда уже не будет прежней страны, прежней партии, прежней власти и прежнего Горбачева, усилия Шеварднадзе будут вызывать только легкую досаду и презрение к человеку, не сумевшему отказаться от власти даже при таких невероятных обстоятельствах. Вскоре это поймет и сам Эдуард Амвросиевич, который улетит в Тбилиси, где начнется настоящая гражданская война, которая закончится свержением Гамсахурдиа и вторичным воцарением Шеварднадзе. Но и в этом случае второе пришествие будет неудачным. Правда, оно растянется на много лет, после которых его ученики и соратники восстанут против его правления, отправив «серебряного лиса» на пенсию. Но это произойдет через много лет.
В Ново-Огареве продолжались обсуждения нового Договора. Все уже знали, что прежнее название должно исчезнуть из политического лексикона, не будет ни Советского, ни Социалистического Союза. Теперь вместо слова СССР предлагалось словосочетание ССГ – Союз суверенных государств. Разумеется, многим подобная аббревиатура казалась неприятной, режущей слух и оскорбительной, так как президенты требовали полной ликвидации всех союзных органов и передачи им их функций. Одно из последних заседаний началось двадцать пятого ноября. Муталибов опять не приехал, Кравчук готовился к выборам. Остальные девять руководителей присутствовали за столом переговоров – Россия, Белоруссия, Армения, Молдавия и пять среднеазиатских республик. И снова все возражали Президенту СССР, прекрасно понимая, что он ничего не решает и ничего не может сделать. В какой-то момент Горбачев просто не выдержал. Сказывалась нервная обстановка последних месяцев, когда он изо всех сил пытался сдержать наступающий развал. Он вскочил со своего места и быстрым шагом, почти бегом, выбежал из комнаты. Наступило неловкое молчание. Все оставшиеся президенты смотрели друг на друга, не зная, как им быть.
– Нужно его вернуть, – предложил Назарбаев, – так неправильно. Мы все пытаемся решить наши вопросы за его счет.
– Давайте позовем его обратно, – согласился Акаев, – иначе вообще непонятно, о чем мы договариваемся.
– Он может не вернуться, – предостерег Тер-Петросян, – вы же видели, в каком состоянии он вышел.
– Вернется, – сказал Назарбаев, – пусть Борис Николаевич сам сходит за ним.
– Я один не пойду, – обиделся Ельцин.
– Идите вместе со Станиславом Станиславовичем, – предложил Акаев, – и давайте наконец более четко сформулируем наши требования.