Похороны ведьмы
Шрифт:
– Вижу. – Она сложила документ, протянула Вильбанду.
Дебрен заметил, что с пергаментом она обращается осторожно, стараясь не испачкать. Вильбанд взял лист, махнул им, отгоняя какую-то назойливую муху. Несколько других кружили над собачьей шкурой и головой графини.
– У меня был хороший юрист, – медленно проговорил он. – Пазраилит. Он сразу же сказал, что на серебро рассчитывать нечего. Трезво оценил ситуацию и посоветовал в иске сильнее налегать на второстепенный ущерб. Голод, холод, ревматизм и прочие недуги, вызванные бедностью. Потому что потерянные заработки все равно пропали. Он был прав, как вижу. Вероятно, вы не до конца прочитали, потому что
– Ревматизма, как ни странно, у меня еще нет, – пожала она плечами. – А остальное испытала в избытке. Видишь эту дворнягу? – Она указала на собачью шкуру. – Я весь март за ее счет прожила. А весна в этом году была теплая. Вроде бы хорошо: от холода не померла, зато малого недоставало, чтобы от поноса загнуться. Ну, что вылупился? Думаешь, сколько времени можно гниющего пса есть? И кишки здоровыми сохранить? Сейчас-то я уже немного подзакалилась, но вначале…
– Дом мы тоже потеряли, – прервал ее Вильбанд. – На оплату медикам пошел и на штрафы… Потому что отец серьезный контракт на изготовление того Секаторика подписал. Так что первым делом мне в замке помещение полагается. – Он обвел взглядом фасад. – Можете посоветовать какую-нибудь удобную комнату? На первом этаже, если не возражаете.
– Ты хочешь… – Она не договорила.
– Не бойтесь, госпожа, я человек не мстительный. Да и молодыми мы в то время еще были, так что трудно вас с Людфредом равнять. Я не стану жрать в окне, подглядывая, как вы тут собакой или вороной травитесь. Поделюсь, как порядочный человек. Даже вином из погреба, хоть в основном-то я думаю его на продажу пустить.
– Ты намерен поселиться в моем замке?! – Теперь ее изумление было сровни бешенству. Однако Дебрен предчувствовал осложнения. – Да ты, никак, умом тронулся?
– Потому что хочу пожить в настоящем доме под настоящей крышей? Так и ты, графиня, похоже, тронулась малость. Поспорю, что ты тоже многое дала бы…
– У тебя нет дома? – уточнила она. – И ты голодаешь?
– Я хорошо зарабатываю, – сказал он тише. – Без лишней скромности – лучший резчик по камню в Кольбанце. Но именно поэтому цех постарался предоставить мне половинные права. Всего лишь подмастерья, зарабатывающего жалкие медяки. Я шедевр создал, так они отыскали древнее решение, обязывающее цеховика оборонять доверенную нам часть стены. То есть успеть добежать, пока колокола зазвонят, а потом из лука стрелять и пращей работать, потому что они за нами числятся. Так я из восьми стартовавших от ратуши кандидатов третье место занял. Самодвиг подрессорил, – пояснил он, шлепнув по тележке. – Коробку разворота на настоящую коробку скоростей переделал. Ну, так паршивцы лук на арбалет поменяли, дескать, решение-то еще в ранневековье было принято, и лук – это пережиток, а по правде, просто надеялись, что я в одиночку тетивы не натяну, потому что арбалет, ясное дело, должен быть скорострельный, ногой натягиваемый, такой, как ваш.
– И ты сдался?
Дебрену показалось, что в голосе графини прозвучало сочувствие.
– Я зацепку для стремени сделал, – усмехнулся Вильбанд, показывая стальной болт в передней части рамы. – Здесь зацепляю и… Можно?
Он потянулся к прислоненному к скале арбалету. Курделия замялась, но подала оружие. Вильбанд укрепил на болте металлический захват и мгновенно завершил показ. Дебрен заметил вспышку одобрения в глазах графини.
– Тебя отсеяли, когда надо было взбираться на стену? – догадался он.
– На стену я влезал. С тележкой, – упредил Вильбанд раскрывающиеся губы ведьмы. Слабо улыбнулся, пошлепал по могучему бицепсу. – Я забочусь о руке, много упражняюсь. Но у князя в это время умерла дочка, и надо было подумать о заказе крупного мавзолея с барельефами. Чертовски выгодный контракт, потому что князь девчушку обожал и с расходами не считался. Ну так и цеховики тоже перестали считаться. Скинулись, подкупили некоторых советников, городская дума проголосовала за начало дорожных работ как раз на нашем участке стен. Ямы такие выкопали, что один пьяный парень убился, а двое поросят и ребенок утопли. Переходы, разумеется, такие положили, что мой самоезд не умещался. И я провалил испытание на скорость.
Курделия несколько мгновений присматривалась к нему, потом протянула руку. Он молча вернул арбалет. Она так же молча приставила его к скале.
– Ослабь тетиву, – посоветовал Дебрен. – Если долго держать ее натянутой, то…
– Оно из листового металла вырезано, – указала она на стремечко. – Попробовал бы ты босой ногой натянуть… Хорошо, что я к этой скале приросла и ходить не могу. Так что неосмотрительно не…
Она резко умолкла, когда рука Вильбанда бесцеремонно откинула край курточки, выловила маленькую ступню. Снизу Курделия не пыталась ничем ее прикрывать, исходя из верного предположения, что вполне хватит и естественной грязи. Однако серость кожи здесь была умеренной, и темная полоса, бегущая вдоль середины ступни, сразу бросалась в глаза.
– Надо было что-нибудь подложить, – сухо бросил камнерез.
– Надо было не накидываться на меня с молотком, – ответила она так же резко. Однако Дебрен мысленно отметил, что высвободить зажатую мужскими пальцами щиколотку она не пыталась. Может, решила, что это бесполезно. Лишь при сравнении с сильными, огромными, как буханки хлеба, руками Вильбанда со всей ясностью чувствовалась хрупкость ее маленького тела. Они были почти ровесники, но сейчас гораздо больше походили на отца и маленькую дочку. А дочки, как известно, не вырывают у папочек больные ножки.
– Нечего было прятаться. – Вильбанд послюнявил большой палец и осторожно протер им синяк. – И не изображать из себя голема.
– Я не изображала, – буркнула она, не сопротивляясь. – Просто время выгадывала. Если б ты полез сюда с арбалетом, я бы заметила тебя раньше, чем ты меня. И выстрелила бы первой.
– А откуда ты вообще знала, что кто-то идет? – заинтересовался Дебрен. – Невозможно так вот… раз-два… ну и…
– Я не знала, но вот это, – она коснулась серой щеки, – не из-за вас. Я большую часть времени так сижу… Солнце сильнее нагревает темное. Ну и животные ближе подбираются, легче поймать. А люди… – Она осеклась, послав Вильбанду странный долгий взгляд. – Люди легче трезвеют.
– Люди? – Он не понял. – Трезвеют? Ты хочешь… вы хотите сказать, что здесь собираются какие-то пьяницы?
– Пьяницы? – Она задумалась. – Ну конечно. И они тоже. И каждый лезет в погреб. Но я не об этом.
Только теперь, воспользовавшись тем, что он смотрит ей в лицо, она многозначительно глянула на удерживаемую Вильбандом щиколотку. Вильбанд, немного смутившись, отдернул руку.
– Вы, конечно, заметили трупы. – Она указала подбородком на перевесившегося через стену человека, у которого были видны только ноги и ягодицы. – Так ты поэтому полез сзади, Дебрен? – Чародей кивнул. – От зараза! Не ожидала я, что заявится еще кто-нибудь. Три месяца, а кроме Индюков, только однажды… Поэтому и не заперла ворота.